сотка, – обороняюсь я, – просто мама… решила поиграть в воспитателя.
Сантино хмыкает:
– Веселая семейка. И папаша согласился?
– У него никто не спрашивал.
Он смотрит на меня, ожидая продолжения. Не понимаю вообще, как мы умудрились с темы имени зайти на моего отца, но все равно отвечаю. Из-за постоянной занятости у меня заметно срезалось время общения, и я не прочь поболтать сейчас, пусть и с таким, как Сантино.
– Предки развелись, поэтому мы сюда и переехали. Но не спеши меня жалеть, я в восторге от этого.
– И не собирался, – усмехается он.
Ну да, о чем я.
– В любом случае теперь уже два года дома никто не орет друг на друга и не собачится.
– Аналогичная ситуация.
– Я видела твоего отца, – хмурюсь я.
– У меня в закат свалила моя любвеобильная мамаша, – бросает он небрежно под дым сигареты, – дернула за лучшей жизнью с любовничком. Я насчет этого дерьма того же мнения, – добавляет Рамос, – скатертью дорога, без нее и проще.
Он говорит об этом, как о совершенно неважном. Кажется, для него эта тема, как и для меня, аналогично рассказу о покупке буханке хлеба. Лишь бы чем занять время, пока идем.
Так мы болтаем ни о чем еще минут пятнадцать, пока не появляется мой дом. Разговор получается часто нескладным и грубоватым – он не ищет моего расположения, а я не скрываю, что о нем думаю.
Едва я показываю ему на крышу своего дома, Рамос «отсалютовывает» мне и молча удаляется, не попрощавшись.
Я равнодушно хмыкаю и захожу в дом. Главное, что теперь я дома и никакой Пит за мной не увязался. Остается лишь ожидать момента, когда Сантино сообщит, какова же будет моя плата за его помощь.
Глава 3
1
Едва переступив порог, я перекусываю на скорую руку. Мама еще на работе, да и вообще после переезда из Канады я позабыла о больших вкусных обедах. Сэндвичи да по выходным курица, в остальные дни разморозка и все такое. Если сравнивать «разморозку и относительную свободу» с «шикарными обедами и тотальным контролем», то уж точно я выбираю первое.
А едва я поканчиваю с этим, как хватаю в руки мобильник, решив прочистить мозги сразу обоим. По первой конечно, Тэду – о нет, я не прошу его провожать меня теперь и так далее. Все еще видя перед собой мерзкую морду Пита, которую я увижу и завтра, я буквально требую провожать меня каждый день до дома, пока не закончатся эти треклятые отработки, или мы расстаемся. Понятное дело, мы бы не расстались, даже если бы он отказался, но так для него звучало куда как грознее, чем обычная просьба и жалобы. Когда он соглашается (на удивление быстро), заявив, что еще покажет этим придуркам, что значит трогать меня, я немного остываю. Так или иначе, Тэд согласился еще две недели прогуливать конец тренировок и даже не ныл на этот счет. Напротив, оживился и стал эдаким рыцарем из старых времен.
После него перешла очередь к Кэт. Ей повезло больше – смягченная Тэдом, я уже без эмоций поставила ее перед фактом. Мол, обещала являться каждый день, а в итоге уже неделю не вижу ни ее, ни ее пончиков. Подруга на удивление меня тоже порадовала – тут же повинилась, извинилась, и все такое. Заверила, что будет вновь ходить ко мне каждый день в компании пончиков, хоть толком и не объяснила, почему перестала ходить на этой неделе.
В общем, когда через полтора часа обзвон и надирание задниц было закончено, я осталась довольна. Тэд вновь встречает меня каждый день после отработки, а значит никакие Питы мне теперь не нужны, и в долги перед Сантино я тоже больше не залезаю. Еще и Кэти будет приходить – отдушина в середине этих четырех часов. Того и гляди, эти оставшиеся две недели не станутся такими уж адскими.
Вечером я, как и планировала, отпрашиваюсь у мамы погулять завтра с Кэти после школы до исправительных работ. Уму непостижимо! Мне 17 лет, мне полтора месяца до окончания школы, а я как в третьем классе отпрашиваюсь у нее погулять! И только из-за того, что подралась с кем-то на поле. Ну точнее, расцарапала кому-то лицо на поле.
Я уже готовлюсь к отрицательному ответу и тому, что все равно уболтаюсь завтра с подругой, но мама на удивление соглашается. Хоть я и не спрашиваю причин, она сама их оглашает – мол, так и так, я радую ее своей благоразумностью, школьными результатами (которые не упали даже при наличии работ) и вообще-то теперь она верит мне, что это была случайность и в принципе я совсем себя так не веду.
Отлично, мам, если бы ты поверила раньше, мне бы не пришлось околачиваться с этими уголовщинами, подметая тротуары, на которых не сегодня, так завтра могу встретить своих знакомых.
Поэтому на следующий день после школы мы наконец-то все вчетвером, как и предполагалось, шаримся по городу, оттягиваемся. Мальчики покупают нам вату и мы ухайдокиваемся в ней с ног до головы. В итоге я даже не могу различить, что такое жую – вату или все-таки собственные светлые волосы. Тэд с Бредом смеются, и я решаю, что это отличный день.
Когда я собираюсь уже на исправительные работы, которым подошел час, то совершенно не ожидаю, что Тэд решит меня проводить, пропустив начало тренировки. Более того, совершенной неожиданностью становится то, что и Бред решает составить нам компанию.
– Научим этого ублюдка вежливости, – объясняет Тэд.
Я тут же теряюсь. О боже мой, он не понимает, с кем идет на конфликт.
– Тэд, не надо, – говорю я, – он довольно… большой.
– Поэтому я и иду с вами, – невозмутимо вмешивается Бред, – ну и на тот случай, если за него вдруг впишутся дружки.
– Вы не понимаете, – продолжаю я, – они… неблагополучные. Подстерегут вас потом где-нибудь да бутылку об голову разобьют.
– Детка, – Тэд пафосно сжимает руку, показывая бицепс, Бред со смешком делает то же самое, – эти придурки нам нипочем. Или ты думаешь, я оставлю просто так, что какой-то урод лез к моей девушке?
Да уж, не такого я ожидала.
– Мне еще с ними две недели работать, – пробую я последний аргумент, когда неожиданно вмешивается Кэти.
– Вот и отлично, – кивает она со свойственной ей безбашенной воинственностью, – значит эти две недели с тебя там будут пылинки сдувать. А если с ними не разобраться, – то этот хрен пристанет
