и ощущала себя так, как будто холодный и могучий ветер перемен несет ее прочь от тепла и надежд, бьет в спину ледяными копьями страшных истин, гонит к самому краю пропасти.
Досье Никитина
Утром Игорь вышел к завтраку, уже одетый в серый деловой костюм и рубашку с галстуком. Он был бледным, сосредоточенным, неприступно молчаливым. Виктория подумала, что так у мужа может выглядеть только страх. Чего, кого – в этом ей одной не разобраться. Они посидели за столом: Виктория перед пустой чашкой, Игорь сделал пару глотков черного кофе и не притронулся к теплой горке своих любимых оладий с сыром рикотта.
Они вынесли не больше десяти минут демонстрации важного пункта семейного порядка – совместной трапезы. Затем Игорь поднялся и, глядя мимо лица жены куда-то в пространство за ее спиной, произнес:
– Вика, пойми меня. Я никогда не участвовал ни в чем подобном. Реально волнуюсь, не знаю, как себя вести. Сам почти ничего не понимаю. Пытался вспомнить, продумать, но… В общем, пусть это жуткое мероприятие закончится. И мы обязательно все с тобой обсудим.
– Конечно, – постаралась спокойно и даже с ноткой оптимизма произнести Виктория. – Я понимаю твое состояние. Но тебе же сказали, что это формальность. Ты просто ответишь на вопросы. Возможно, заполнишь какие-то пробелы в расследовании. Мне кажется, что пока это все – сплошной пробел. Я, конечно, трусиха, которая боится и знать, и не знать. А ты справишься. Поговорим потом. Ты оттуда домой или поедешь на студию?
– Пока не могу сказать. Посмотрю по ситуации, времени и состоянию. Не спал почти.
– Хорошо. Но позвони, когда беседа закончится.
– Само собой.
Игорь не позвонил ни через два часа, как почему-то рассчитала Виктория, ни через четыре, ни позже… В одиннадцать вечера она уже почти перестала ждать его звонка. Ее придавили отчаяние и паника по поводу всего, что она может услышать, что уже летит по ее душу. Сама она никогда не звонила Игорю – если была договоренность, что это должен сделать он. Такой порядок был связан с его работой, которую нельзя прерывать. Вика даже не разрешила себе позвонить на студию, чтобы узнать: может, он туда давно приехал и очень занят. Нельзя компрометировать мужа звонком-проверкой. Да еще в такой ситуации: ясно ведь, что у Игоря была масса возможностей ей позвонить до студии – по дороге, из машины. Сказать пару слов, которые успокоили бы ее: «Все норм. До встречи». Но он их не смог произнести. По какой-то причине.
Виктория почувствовала, что больше не может бояться в одиночестве. И у нее, в принципе, сейчас был человек, профессия которого – искать и знать причины всего. И его номер она набрала без сомнений, даже с надеждой на помощь.
– Добрый вечер, Сергей. Прошу прощения, если помешала. Сразу скажи, если так.
– Привет. Нет, не помешала. Что-то случилось?
– По-моему, да. И мне просто нужны ответы, не вынесу еще одной ночи под грузом вопросов. Можно рассказать по телефону?
– Не стоит. Тем более, полагаю, я в курсе причины. Речь о вызове Игоря Варламова в отдел Земцова?
– Да.
– Он сам что-то сообщил о беседе?
– Нет. И его до сих пор нет. Уехал утром.
– Понятно. Можно приехать к тебе?
– Буду благодарна. Жду.
Виктория открыла Кольцову входную дверь, поймала приветливый, понимающий и вполне дружеский взгляд синих глаз, которые явно потеплели с их первой встречи. Она вдруг глубоко и облегченно вздохнула. Такой вздох у нее не получался, кажется, лет сто.
– Я поставила в духовку оладьи с сыром рикотта, которые Игорь не стал есть на завтрак. Больше ничего не нашла в холодильнике. Весь день боялась выскочить: ждала звонка. О таких вещах не говорят в магазине.
– Оладьи в духовке – это лучшая идея, с которой мы и начнем сейчас в чем-то разбираться.
Сергей снял куртку, помыл в ванной руки и с хорошо поставленным восторгом принюхался к запаху в кухне.
– Чай, кофе? – улыбнулась Виктория.
– Спасибо. Чуть не забыл: бутылка пива у меня в кармане куртки. Купил как раз в момент, когда ты позвонила. Твоя рикотта обрадуется такой компании. Но одно условие: пьем и питаемся вместе. Хотелось бы избавиться от ощущения, будто ты сейчас то ли упадешь, то ли вылетишь в свое открытое в зимнюю ночь окно.
– Примерно так и было, – согласилась Виктория. – Ты прав: не пила, не ела со вчерашнего вечера. Но сейчас мне кажется, что приехала та единственная «Скорая помощь», которая мне нужна. Сережа, я страшно хочу о чем-то узнать. Но у нас дома всегда было правило: не отравлять еду слишком серьезными разговорами. Так что давай отложим на потом то, ради чего ты приехал. Я заодно соберу себя, чтобы понять. Пока полная каша в голове.
– Есть, мэм. Прошу к столу. Пиво пенится в кружках, оладьи я уже достал.
После ужина Кольцов курил у приоткрытого кухонного окна. Виктория была почти уверена, что готова что-то выслушать и понять.
– Повод вызова Игоря Варламова для опроса тебе, видимо, известен, – начал Сергей. – Он оказался в списке тех людей, которые в день и даже в примерные часы возникновения пожара был рядом с домом Серова. Он сказал по телефону Земцову, что не помнит своего распорядка того дня. Но, как ты, конечно, понимаешь, следствие уже все проверило. Он был там, по крайней мере у дома. Вероятно, и в квартире, но в допотопном доме совсем нет камер. Я пока не видел протокола его разговора с Земцовым. Знаю только: твой муж заявил, что заказывал Серову крайне конфиденциальную работу. И возникло какое-то недопонимание у заказчика с Серовым. Тот или сорвал сроки, или сделал что-то не так. Да, Варламов на допросе показал, что был не заказчиком, а посредником. Мы так поняли, что заказчик требовал отдать ему работу вместе с материалами. Почему поехал Игорь? Потому что именно он отвечал за эту работу, нашел исполнителя. И, к слову, он получил за это очень приличные комиссионные.
– Насколько приличные? – удивленно спросила Виктория. – Игорь всегда говорит мне, сколько и за что получил.
– Но не об этом, полагаю, – пожал плечами Сергей. – Сумма большая, но дело в другом. Сама работа… Как бы точнее определить?.. Один миллиардер заказывает разоблачение другого. И обе команды конкурентов по уши в грязных деньгах, преступлениях и в самом отстойном дерьме. Тема совсем не подходит для уютной кухни, полной вкусных запахов. Это не то, что должны услышать уши нежной и красивой жены, которой при удачном раскладе
