видел сумасшествия, но оно существует.
Нельзя продать килограмм страха, но страх есть, тяжелый, как балласт.
Это может случиться в любой момент: делаешь шаг и попадаешь в устроенную духом ловушку. Ты можешь находиться среди толпы и при этом быть один, отданный на милость своего похитителя. И видеть лица мертвецов там, где всего несколько мгновений назад были обычные, ничем не примечательные мужчины и женщины.
Я никогда не видел, чтобы Сюн так трясся. Несомненно, привидение было могущественным.
— Покажись, злобная тень, — попросил я, но несмотря на мои мольбы дух не явился.
Время от времени вспышки молнии, сопровождавшие грозу, освещали внутренности пещеры. Поначалу голубые лучи выхватывали из тьмы Сюна, камни, их тени и меня.
Но потом с каждой вспышкой стали проявляться изувеченные, но не лишенные человеческих черт лица, и сомнения мои рассеялись.
С каждым ударом молнии в пещере показывались два, три, четыре призрака. В основном женщины. На всех были туники; на мужчинах — белые, на женщинах — черные. Привидения окружили нас, но, никто не смотрел нам в глаза. Они не обращали на нас внимания, но в то же время казалось, что они чего-то ждали от нас. Словно зрители в театре, что устраиваются поближе к сцене, на которой ничего не происходит, потому что актеров еще нет.
Женщины запели на каком-то странном языке.
На языке мертвых, уверен.
То была не песня, а жалобные стенания.
Сюн не залаял, я не произнес ни слова. Это ничего бы не дало. Через некоторое время после очередной вспышки появился последний призрак. Мертвые женщины замолкли.
— Я Цзинь Чжаолу, — представился дух, — капитан одного из кораблей, что отправились из Ханьчжоу в направлении восходящего солнца. Все, кого ты здесь видишь, погибли вместе со мной. Кто-то утонул, кого-то сожрали морские твари.
— Что вам от меня нужно? — поинтересовался я.
— Тридцать три корабля, полные юношей и девушек, солдат, отправились в ту экспедицию. Девятьсот девяносто девять мертвецов забрало себе море. Ты один спасся. Тридцать четвертый пассажир последнего корабля.
— На моем корабле тоже было тридцать три пассажира. Я был последним, тридцать третьим. Это то, о чем Ван Цзиньпин предупредила Цинь Шихуана в Зале предсказаний: тысяча — это отказ. Надеюсь, это не имело отношения к провалу экспедиции.
— Нас было тридцать четыре, — сообщил Цзинь Чжаолу, делая шаг ко мне, одним резким движением разрывая на себе рубашку. — Моего брата не было в списках.
Я глазам своим не верил: из груди призрака торчало крошечное существо размером с новорожденного ребенка. Его живые глаза встретились с моим взглядом.
— Мы родились сросшимися, и я развивался нормально, а мой брат остался крошечным, — принялся объяснять призрак. — Жизнь приберегает причуды за каждым углом: той ночью море захотело забрать девятьсот девяносто девять жизней. Не тысячу. Поэтому ты спасся.
— Что вам от меня нужно? — повторил я свой вопрос.
— Мы знаем, что ты рассказываешь истории, мы хотим, чтобы ты поведал и нашу. Чтобы рассказал о мерзостях, совершенных Цинь Шихуаном. О беде, которую он посеял при жизни. Мы хотим, чтобы это не забылось. Чтобы память о тиране осталась навсегда, чтобы никогда ни в каком уголке земном снова не появился подобный ему правитель.
— При жизни? Это значит, что..?
— Это значит, что Цинь Шихуан умер вскоре после нас. Умер самым жестоким способом.
И призрак Цзинь Чжаолу рассказал мне последнюю историю тирана.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— О чем думает голова, когда понимает, что ее отрубили? — спросил я у Сюна, вспомнив проклятие, которое, как поговаривают, обрушится на всякого, кто осмелится потревожить гробницу Цинь Шихуана.
Сюн, как всегда, безмолвствовал.
«О чем думает голова, когда понимает, что слетела с плеч?» — спрашиваю тогда я сам себя.
Но не могу ответить.
Ответить на этот вопрос может лишь только что отрубленная голова.
(И надеемся, ей не хватит на это времени.)
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Каждый прожитый день без новостей об экспедиции на Остров Бессмертных был настоящей мукой для Цинь Шихуана.
В отчаянии он постоянно спрашивал о ней у Ли Сы, которому в голову и пришла эта безумная идея, но у советника на кончике языка всегда вертелся подходящий ответ, чтобы при необходимости донести его до ушей глупого императора:
— Огромная рыбина размером с ваше царство преградила путь нашим кораблям. Я заставил трудиться всех придворных колдунов над заговором против чудища.
Месяцы спустя Ли Сы получил известие о кораблекрушении и, не имея возможности и дальше лгать императору, выдумал версию жуткой гибели. У берегов только что прокатился тайфун, и Ли Сы воспользовался капризом погоды, чтобы придать убедительности своим словам:
— Огромная рыбина ударом хвоста разнесла в щепки наши корабли. Этот дождь, что пролился на вас, Ваше Величество, — результат удара того чудища. Даже до царства Цинь докатилась наглость огромной рыбины!
Цинь Шихуан не горевал о нашей смерти.
Он не спросил ни про кого из нас. Даже про тебя, Ян Пу, придворного летописца.
Единственным его ответом на печальное известие стал приказ готовить корабль с лучшей командой, потому что он лично отправится на Остров Бессмертных за эликсиром. Бесполезными оказались советы Ли Сы и остальных придворных, которые предупреждали, что будет большой неосмотрительностью отправиться в путешествие. Через несколько дней Цинь Шихуан отчалил в поисках, как думал он, вечной жизни, хотя на самом деле, он отправился навстречу верной смерти.
Император умер в открытом море.
О его кончине узнали лишь те двое, что имели доступ в его каюту: Ли Сы и Лю Тан, врач. Задумавшись о трагических последствиях, которые это известие могло принести царству, оба решили утаить новость и, сославшись на приступ старой болезни тирана, приказали тут же возвращаться к берегу.
Карета везла императора из порта в империю Цинь. Тело его начали населять черви, и вонь стояла невыносимая. Цинь Шихуан, мечтавший о бессмертии, превратился в смердящую разлагающуюся плоть. Чтобы никто не заподозрил о смерти тирана, Ли Сы каждый день навещал императора и делал вид, будто они обсуждают важные дела. Философ часами разговаривал с трупом.
Вскоре вонь сделалась настолько нестерпимой, что Ли Сы решил замаскировать смрад с помощью двух повозок с тухлой рыбой, которые ехали немного впереди и позади кареты императора.
Как только останки тирана прибыли во дворец, народу поведали о смерти Цинь Шихуана.
Местом погребения стал мавзолей, строительство которого началось в день прихода императора к власти: пирамида более ста метров в высоту, внутри которой возвышается статуя Цинь Шихуана, укрытая медным куполом, символизирующим звездное небо. У ног тирана простирается его царство
