к книге также предполагает изменение экономического принципа: если в монастырском scriptorium вопрос о стоимости изготовления в действительности не стоял, то когда речь заходит об обществе в целом, ситуация меняется. Стремление сократить расходы проявляется в переходе с дорогого носителя (пергамен) на более доступный (бумага), при этом увеличивается плотность текста на странице, в некоторых случаях почти в три раза. Еще один метод облегчения доступа к книгам – создание библиотек, в частности в университетах и колледжах.
В совершенно иной плоскости развитие схоластического метода окажет влияние не только на возникновение и направленность текстов, но и на постраничное расположение текста и материальную форму книги, вводя новые практики. Сразу устанавливается связь между физическим аспектом книг, практиками чтения, которые им присущи, и интеллектуальными категориями, которые лежат в основе усваивания их содержания[100]. Схоластика постулирует возрастающую делимость всего, которая дает возможность анализа и понимания, и эта концепция, на которой основывается университетское преподавание, проявляется как в сфере архитектуры[101], так и в сфере письменности. В готической архитектуре игра колонн и сводов воплощает иерархию сил, задействованных при постройке здания. Что касается письма, то каролингский минускул в X–XI веках вытесняется, уступая место новым формам готического шрифта: ductus сохраняется[102], но разбивается на несколько последовательных штрихов, акцентирующих противопоставление полноты и разреженности. Можно сказать, что готическое письмо устроено как некий анализ письма, чьи соединительные штрихи напоминают архитектурную игру и отсылают к развитию интеллектуального анализа, столь внимательного к артикуляции как целого, так и его частей. Его использование по всей Европе в XII–XIII веках объясняет то, что можно привести его типологию в зависимости от региона и области применения: идеально сбалансированный готический шрифт суммы (Rotunda) предназначен для научных трактатов («сумм»), тогда как Textura (также «формальное письмо») используется прежде всего для церковных книг и будет взята за образец Гутенбергом для шрифта в его 42-строчной Библии (1455). Наконец, бастарда с ее легким наклоном в основном используется для переписывания книг на народном языке. Самые курсивные формы являются одновременно самыми распространенными, находя применение в нотариальных документах или в некоторых университетских рукописях.
В каролингских манускриптах слова как правило не отделялись друг от друга, что требовало чтения вслух. Постепенно автономизация текста начинает, в особенности у образованных людей, связываться с развитием практики чтения про себя. Ведь именно такая практика создает для восприятия текста рамки, в которых он сам содержит указания относительно того, как обеспечить его эффективное чтение. Таким образом, мы видим, особенно с начала XI века, глубокие изменения в устройстве книги: разделение слов, распределение текста по частям и разделам, появление указателей и т. д.[103] Точно так же получает всеобщее распространение нормализованная система пунктуации, в особенности в XII веке, со знаком точки (отмечающей основное скандирование), точка с запятой и точка с циркумфлексом (для второстепенных скандирований), а также дефис (для разделения слов в конце строки)[104]. Слабая пунктуация обознается при помощи косой черты (/), знака, из которого в дальнейшем разовьется запятая. Инициал, выделенный цветом, отмечает начало фразы, знак ¶ заменяет наше разделение на абзацы. Цитаты (например, отрывки из Библии) все чаще начинают выделять, чтобы подчеркнуть, что это часть передаваемой речи. Главное новшество зародится вскоре в кругу итальянских гуманистов, где все чаще начинает использоваться восклицательный знак и скобка (около 1400 года). Эта совокупность знаков, образующая определенный код, будет развиваться в печатных книгах, чтобы придать текстовым практикам определенные рамки и создать метод, позволяющий с точностью идентифицировать буквальный смысл текста.
Значение этих явлений нельзя переоценить: начиная с того момента, как в тексте обнаруживают прежде всего буквальный смысл, который в него вложил автор, вокруг определенного корпуса текстов могут складываться группы читателей со сходным восприятием, которые иногда называют «текстовыми сообществами». Именно в этом заложен один из ранних истоков движения за реформирование церкви, цель которого в возвращении к Слову и изначальной церкви. Первая книга, становящаяся предметом изучения, – Библия, и эта работа носит тем более неотложный характер, что университеты и школы нуждаются в унифицированных рукописях священных текстов. Доминиканцы с улицы Сен-Жак, прежде всего под руководством Гуго из Сен-Шера, занимавшего должность настоятеля с 1233 по 1236 год, становятся зачинателями этого движения: Библия исправляется с учетом Вульгаты блаженного Иеронима, Стефан Лангтон вводит разделение на главы[105]. Священный текст широко расходится в виде небольших манускриптов очень тонкого пергамена, где текст написан мелким почерком и хорошо структурирован на страницах. Будет произведено несколько сотен экземпляров этой «университетской Библии», чему, возможно, поспособствовали спекуляции парижских книготорговцев… Текстологическая работа также подтолкнула доминиканцев к подготовке конкорданций Библии: вычитка текста in extenso, классификация всех слов в алфавитном порядке и указание для каждого из них мест, где оно встречается, что позволяет раскрыть и уточнить его значение. Сохранилось более 80 экземпляров третьей, наиболее подробной версии этих конкорданций, скопированных в Париже в период 1280–1330 годов[106]. В конечном итоге аналогичные процедуры начинают применяться не только к текстам Священного Писания. Когда Николай Орем переводит Аристотеля, он завершает свой труд «Таблицей примечательных предметов», приведенных в алфавитном порядке: речь идет об указателе важных тем, с отсылками к книгам и главам основного текста. Он добавляет к этому второй рабочий инструмент, своего рода таблицу «сильных слов Политики», которая соответствует специализированному глоссарию. Везде и всюду видна работа со словами и размышление над их возможным значением[107].
Предварительная разметка для создания копии часто предполагает определенное постраничное расположение текста, которое начиная с XI века может быть очень сложным и состоять из нескольких уровней. Из-за особенностей структуры средневекового обучения и системы комментирования текст становится неотделим от аппарата комментариев, которые порой оказываются важнее его самого. Основной текст переписывается более крупными буквами, а глосса (комментарий) дается возле соответствующих пассажей на полях и более мелким шрифтом (маргинальная глосса). В других случаях глосса вклинивается в сам текст (интерлинеарная глосса). Системы могут сосуществовать на одной странице в зависимости от уровня предлагаемого комментария: более короткие комментарии (объяснение слова) даются в интерлинеарной глоссе, более пространные окружают основной текст. Строение страницы еще больше усложняется, когда требуется вставить комментарий к комментарию, а это происходит нередко. В таком случае используют систему указаний, которые позволяют соотнести каждую глоссу с отрывком, к которому она относится. Нумерация листов (фолиация) или страниц (пагинация) распространяются очень медленно начиняя с XII века, но колонтитулы, как правило, возникают раньше[108].
Организация дискурса становится все более заметной, сначала за счет разделения слов, затем – различения частей текста: последнее производится не столько при помощи абзацев (с выступами и отступами первой строки), сколько путем написания первых слов более крупным шрифтом, использования цветных чернил и т. д. Содержание фрагмента при необходимости приводится на полях в виде краткой выжимки или просто при помощи заметки на внешнем поле страницы (manchette)[109]. Сложная система отсылок сильнее всего развивается в библейских рукописях, в связи с чем появляются и развиваются конкорданции, таблицы и указатели, особенно в трудах доминиканцев[110]. Кроме того, получает некоторое распространение оглавление, иногда с нумерацией глав, но обычно без указания страниц. Распространение систем ссылок указывает на то, что чтение больше не происходит in extenso, последовательно, но что к тексту обращаются за ответом на тот или иной вопрос, а также к тому или иному его месту по желанию. Противоположным образом ситуация сложится в XV веке, когда рукописи гуманистов будут концентрироваться на тексте, которому посвящается все пространство страницы, а для написания используется новый почерк (гуманистический), порой с роскошными украшениями – например, в рукописях венгерского короля Матьяша I Корвина. Постраничное расположение текста с самого начала и на переходе от одной эпохи к другой указывает на меняющийся статус как основного текста, так и его автора.
Украшения в тексте, в меньшей степени иллюстрации, образуют полезный инструмент, используемый не только как выразительное средство, но и как способ организации текста. Порой именно иллюстрация отображает особенности нового мировоззрения: в рукописях «О природе вещей» Альберта Великого порой иллюстрируется каждая из статей, и при этом чувствуется желание снабдить текст такими изображениями, которые бы объективировали описываемый предмет. При безусловном наличии эстетической составляющей важным оказывается и то, что изображение также призвано обогащать текст с точки зрения науки в начальном этапе ее существования. Но в то же время зрелищный и торжественный характер декоративных элементов складывается в систему,
