class="v">и хочется – чтобы пошел дождь.
«Она сидела и скучала…»
Она сидела и скучала,
Откинувшись к диванной спинке,
И из салфеток вырезала
Восьмиконечные снежинки.
Подрагивал огонь огарка,
И было не до разговора.
Лишь ножнички сверкали ярко
Из маникюрного набора.
Так длилось с полчаса примерно.
Она вставать не торопилась.
Я никогда не знал наверно,
Что на уме ее творилось.
Чему-то молча улыбалась
И, как рождественская сказка,
Прекрасней ангела казалась
Согревшаяся кареглазка.
Рок, над которым был не властен,
Я пробовал умилосердить
И бесконечно верил в счастье,
Как верит праведник в бессмертье.
О Боже, как я был беспечен,
Мне было ничего не надо
Кроме сошедшего под вечер
Рождественского снегопада.
Снежинки кружевом бумажным
Стелились по полу лениво,
Как в фильме короткометражном
Из довоенного архива.
Понять, что происходит с нею,
Я все пытался сквозь потемки.
Но становилось лишь мутнее
Изображение на пленке.
И я сознался, что навряд ли
Смогу остановить мгновенье.
Едва мелькнув в последнем кадре,
Она исчезла в затемненье.
Пейзаж
Полмира объехав без дела,
Поймешь, что полжизни отдашь
За русский пейзаж черно-белый,
Березовый зимний пейзаж.
На дальнем пригорке деревня,
Сороки пустились в полет,
А рядом меж редких деревьев
Охотник с собакой бредет.
Петлянье дороги окольной,
Следы лошадиных подков;
И темный шатер колокольни
На фоне сплошных облаков.
Мой друг, путешествий любитель,
Меня перебьет, в простоте.
Он где-то подобное видел.
В Германии? в Польше? в Литве?
Пейзаж этот больше фламандский.
Вот Брейгель, типичный пример.
Подумаешь, кончились краски.
Остались бы уголь да мел!..
В Антверпене не был я в жизни
И спорить теперь не готов.
Но вдруг этот Брейгель Мужицкий
Был родом из наших краев?
Согласен, что это абсурдно.
Но что, если я не один?
Вдруг так же считают подспудно
Датчанин, француз или финн?..
Уютно чернеют домишки,
Со снежной зимою в ладу,
И черную шайбу мальчишки
Гоняют на белом пруду.
Новый год
Город лихорадит в нервотрепке,
Вот уже четвертый день Москва
Топчется в автомобильной пробке
С католического Рождества.
Из столицы или из глуши вы,
Всех заворожил ажиотаж,
Сладкий аромат чужой наживы
Заслонен соблазном распродаж.
Ломятся прилавки под товаром.
Господи, дела твои чудны!
Что вчера не нужно было даром,
Нынче нарасхват за полцены.
Это дефицит иммунитета
Нас настиг на дне последних дней.
Где-то в Пензе чают конца света.
Кто их знает, может, им видней.
Может, из предновогодней смуты
Ждет непредсказуемый исход;
Может быть, он вовсе не наступит,
Этот пресловутый Новый год.
И уже ни выгоды, ни проку,
Ни к чему ни мерить, ни считать.
В трех часах от Гринвича к востоку
Полночь поворачивает вспять.
«Нечаянно родившись заново…»
Нечаянно родившись заново,
Я снова начал этим летом
Читать Георгия Иванова
И спать с невыключенным светом.
Таилась в оболочке будничной
Непредсказуемого завязь;
По сретенским невзрачным улочкам
Мы шли, ладонями касаясь.
Там, где случайного прохожего
В урочный час не чаешь встретить,
Лучей причудливое крошево
На нас раскидывало сети.
Жара под крыши горожан гнала;
Но ты, без преувеличенья,
И в зной казалась краше ангела,
Увиденного Боттичелли.
И облака – благие вестники —
Струились высью голубою
От Сухаревки до Рождественки,
Благословляя нас с тобою.
Евгений Коновалов
Стихотворения
Евгений Коновалов, поэт, литературный критик. Родился в 1981 г. Доцент Ярославского государственного университета, кандидат физико-математических наук. Стихотворения и критические статьи публиковались в журналах «Арион», «Вопросы литературы», «Звезда», «Знамя», «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Новый берег», «Октябрь», «Урал», «Prosodia» и др. Лауреат первого международного поэтического конкурса «Критерии свободы» им. И. Бродского (Санкт-Петербург, 2014), третьего и пятого международных поэтических интернет-конкурсов «Эмигрантская лира» (Бельгия, 2015–2017), премии журнала «Арион» (2019) и др. Автор двух книг стихотворений. Живет в Ярославле.
«Майская ночь оглохла от рёва…»
…und wozu Dichter in dürftiger Zeit?
F. Hölderlin[1]
Майская ночь оглохла от рёва
музыки в стиле там-там и ослепла
от налетающих фар.
Крашеные наяды в айфонах
сетью уловлены, – блики на лицах,
водоросли из ушей.
Город до смерти пугает того, чьё
предназначение – петь в кипе листьев
над мировой чепухой.
Век суррогата, эрзаца, террора
имя его забывает, а трели
путает на площадях.
Мир не нуждается в нём; но нечто
большее окликает сердце
выдохнутой тишиной.
Всё – благодарное счастье ответа,
фиоритуры, строфы, коленца,
щелканье, пауза – стих.
____
«Пух и перья. Рок в полный рост…»
Пух и перья. Рок в полный рост
между стёкол закупорен.
Голубь из-под колёс выдирается кубарем,
чудом жив и бесхвост.
Лезет бензопила под окно
неустанным осадным орудием,
так что к вечеру ивовыми обрубками
поле битвы полно.
У ночного кафе имярек
сидя ждёт и
