Юрий Поляков — один из самых востребованных нынешних писателей. Казалось бы, завидная творческая судьба. Но все не так однозначно.
— Юрий Михайлович, вам как писателю должность главного редактора «Литературной газеты» не мешает?
— Я считаю, что в нашей российской традиции это абсолютно органично. Если мы возьмем писателей, оставивших след, они все в той или иной мере занимались журнальной работой. Достоевский издавал журнал, Пушкин с Дельвигом — «Литературную газету», Горький редактировал прорву альманахов, организовал издательство «Всемирная литература» и серию «Библиотека поэта». Кстати, ту же «Литературную газету» возродил в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Булгаков служил в театре. Лев Толстой занимался просветительством, буквари писал. Многие служили цензорами, «у мысли стоя на часах»: Тютчев, Апухтин, Гончаров, Полонский, Майков…
Таких, кто лишь литературой занимался, практически не было. Бабель? Он активно сотрудничая с НКВД. Евтушенко? Страстно хотел возглавить журнал «Литературная учеба» — не дали. Объехал сто стран, пропагандируя советский образ жизни. Тоже работа! Писатель должен заниматься делом, чтобы подпитываться от жизни. Вначале питает опыт долитературной профессии: врач, учитель, строитель. А потом, когда литература становится профессией, что? Представьте себе, что Булгаков так бы и писал, как вправлял грыжи в сельской больничке. А он на время ушел в журналистику. Это самый верный путь получить разнообразные представления о неведомых закоулках жизни. Мне работа в «ЛГ» тоже помогает.
— Вы производите впечатление благополучного человека. А зависть, интриги, злословие — приходилось с этим сталкиваться?
— Не произвожу впечатление, а в самом деле являюсь одним из тех немногих писателей, книги которых расходятся сотнями тысяч экземпляров, экранизируются, переводятся. Мои пьесы идут по всей стране и за рубежом. Я могу обеспечить себя литературным трудом. Нас немного. Но слово «благополучные» тут не подходит. Благополучные — рантье, которым по дружбе отписали акции «Газпрома». Мы — состоявшиеся.
А что касается интриг, зависть в литературной среде достигает гомерического размаха. Ведь еще ни один писатель не объяснил отсутствием таланта тот факт, что им не написано ничего путного. Если и объясняют, то отсутствием времени. Но моя ситуация особая. «ЛГ», которая была оголтело-либеральной, с две тысячи первого года стала газетой просвещенных патриотов. Это в творческой тусовке немодно. Я против потрясений, против «болотной» бузы в стране, еще не оправившейся от погрома девяностых. Это тоже вызывает раздражение достаточно влиятельных либеральных сил, а в литературе очень влиятельно либерально-прозападное лобби. В итоге как прозаик, как драматург я много лет нахожусь в ситуации бойкота.
— Давайте к собственно литературным делам перейдем. Как правило, часть написанного базируется на действительности, а часть — на выдумке. Что вам легче дается?
— Есть писатели-рассказчики: Лимонов, например. Есть писатели-сочинители: Леонов, допустим. Я же вообще считаю, что литература — это выдуманная правда. Я из сочинителей. Даже первые мои вещи — «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба» — уже были художественным вымыслом, хотя дебютные вещи, как правило, очень близки к реальной биографии автора. Проза, являющаяся мемуарами быстрого реагирования (тот же Прилепин), мне неинтересна. Писатель должен создавать свой, параллельный мир, иногда сильно отличающийся от мира реального, как, например, у Платонова. Конечно, я не столь радикально отрываюсь от реальности, как, скажем, Пелевин. Так можно и со смысловой орбиты слететь. Но мой отрыв куда значительней, чем у той же Улицкой, обладающей выраженными протокольными способностями.
— Что пишете сейчас?
— Я подготовил новую редакцию романа «Гипсовый трубач». Это огромный роман. Я писал его семь лет, выпуская по мере готовности частями. Летом он выйдет отдельной книгой, да еще с моим эссе «Как я ваял „Гипсового трубача“». Закончив роман, я сразу сел за новую пьесу, которую давно придумал. Но я устроен так, что не могу, например, с утра писать прозу, а после обеда пьесу. Если у меня мозги настроены на прозу, я буду писать прозу, не отвлекаясь, ибо «перенастройка» может выбить меня из творческого состояния на месяц, на полгода. Предыдущая пьеса «Одноклассники» была написана в две тысячи седьмом году и с успехом идет от Владикавказа до Владивостока. В Москве ее в Театре Российской армии поставил Борис Морозов. А поскольку спектакли по моим пьесам идут на аншлагах, все эти годы меня спрашивали: «Где новая пьеса?» Теперь могу ответить: «Готова. Осталось пройтись „нулевой шкуркой“».
