по лицу, разгоняя туман, затем отвернулся от реки.
Лайла направилась к Dodge, не оглядываясь. И забралась внутрь, как только я разблокировал замки.
Я обогнул капот и положил свой рюкзак на заднее сиденье. Затем глубоко вздохнул, готовый извиниться, как только сяду за руль. Но как только я запрыгнул внутрь, в салоне зазвучали всхлипывания.
По щеке Лайлы скатилась слеза. Не раздумывая, я протянул руку и поймал её.
Ее голубые глаза встретились с моими.
Вместо того, чтобы убрать руку, подчиниться невидимой границе, которая отделяла ее половину пикапа от моей, я провел ладонью по ее гладкой щеке. Кончики моих пальцев следовали дорожке, которую оставила слеза. И все это время я погружался в эти кобальтовые омуты.
Что такого было в этой женщине? Что такого было в этих глазах, которые казались мне такими соблазнительными?
Мое сердце бешено колотилось, пропуская каждый второй удар. Казалось, я не мог оторвать руку от ее лица. Боже мой, она была прекрасна.
Ее кожа была невероятно гладкой. У нее был идеальный нос, прямой и красивый. Ее подбородок плавно переходил в шею. От нее невероятно пахло сахаром, ванилью и корицей.
Ее губы приоткрылись. И на этот раз она первой перевела взгляд на мои губы.
Я наклонился ближе, притягиваемый магнитом, которым была Лайла Иден, и что-то твердое уперлось мне в ребро.
Мой Глок.
У меня был пистолет. Потому что я привел Лайлу сюда, чтобы выследить убийцу. Того, кто покушался на её жизнь. И, блять, я вел себя так, будто готов поцеловать её. Снова.
Я опустил руку, положив обе ладони на руль.
— Я, эм... — я включил зажигание. — Я отвезу тебя домой.
— В кафе. Пожалуйста.
— Конечно.
Тишина по дороге в город была невыносимой. Никто из нас не говорил ни о Кормаке, ни о реке, ни о том, что, черт возьми, произошло между нами.
Что-то произошло. Может быть, химия? Я никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Что бы это ни было, одно было ясно наверняка: я не доверял себе, когда смотрел в ее голубые глаза. Поэтому не отрывал взгляда от дороги, а Лайла изучала всё, что проносилось мимо её пассажирского окна.
Когда я припарковался перед «Кофе у Иденов», я ожидал, что она вылетит за дверь.
Вместо этого она повернулась ко мне лицом.
— Я не скажу Уинн, что ты делаешь. Или кому-либо ещё.
— Я не прошу тебя хранить секрет от твоей семьи.
Я не имел права просить о таком.
— У всех нас есть секреты.
Более правдивых слов еще никто не говорил.
— Спасибо.
— Что ты будешь делать?
— Потрачу некоторое время на разведку местности. Начну с карт. Составлю таблицу. Поотмечаю флажки один за другим.
— Что заставляет тебя думать, что он всё ещё здесь?
— Его может здесь и не быть, — сказал я ей, желая настроить ее на неудачу, а не на успех.
— Но ты все равно будешь искать?
Я кивнул.
— Я все равно буду искать.
Она грустно улыбнулась мне.
— Хочешь позавтракать?
Завтрак. Она приглашала меня позавтракать, даже после того, как я вел себя как придурок. Напряжение спало с моих плеч. Мой позвоночник расслабился.
— Да. Не откажусь.
— Тогда пошли.
Закинув рюкзак на плечо, я последовал за ней в кофейню. Исчезло тихое, безлюдное кафе, каким оно было раньше. Посетители заняли больше половины столиков. У стойки образовалась очередь в три ряда.
Лайла направилась в ту сторону, чтобы помочь, а я занял стул за тем же столиком, за которым ел вчера, ближе всего к окну, чтобы наблюдать Мэйн-стрит. Затем порылся в своей сумке, вытаскивая карты местности, которые купил вчера в хозяйственном магазине.
Двадцать минут спустя передо мной появилась тарелка. На ней было что-то похожее на вишневый пирог. Рядом с ним лежал сэндвич. Лайла поставила на стол дымящуюся кружку свежего черного кофе.
Мы не разговаривали. Для всех остальных в комнате я был просто очередным посетителем.
Но эти голубые глаза не отрывались от моих в течение всего утра.
И в них был проблеск веры.
Веры в меня.
Прошло много времени с тех пор, как кто-то слепо верил в меня.
Моя решимость найти Кормака превратилась в сталь. Он заплатит за то, что причинил ей боль.
Завтра я начну свои поиски.
Ради Норы. Ради девочек.
Ради Лайлы.
5. ЛАЙЛА
Всякий раз, когда в «Кофе у Иденов» звенел колокольчик, я улыбалась. После стольких лет это происходило на автомате.
Звон колокольчика. Улыбка.
Я натренировала свои уши, чтобы прислушиваться к этому звуку. Даже из кухни я могла слышать, когда кто-то входил в кафе. Но то, как я прислушивалась к этому звону в течение последних трех дней, было не чем иным, как навязчивой идеей.
Всякий раз, когда колокольчик звенел, моё внимание было приковано к двери. У меня перехватывало дыхание, я надеялась, что это Вэнс. Каждый раз, когда это был не он, я прятала своё разочарование за автоматической улыбкой. И я ждала, приветствуя клиента за клиентом, гадая, когда же он, наконец, заглянет.
Пока, как сейчас, не прозвенел звоночек Вэнса. И улыбка, которую я ему подарила, была полна облегчения.
Клубок предвкушения, который затягивался всё туже и туже по мере того, как день клонился к вечеру, ослаб. Напряжение в моем позвоночнике растаяло, когда он вошел в кафе, стягивая пару кожаных перчаток.
Длинные ноги Вэнса быстро преодолевали пространство. Полуулыбка, промелькнувшая в уголках его рта, заставила мое сердце подпрыгнуть. Он остановился на своей стороне прилавка, принеся с собой запах чистого мыла, земли и ветра.
— Привет.
— Привет, — даже с хрипотцой, мой голос прозвучал с придыханием. Этот мужчина заставлял меня нервничать, в хорошем смысле. — Ты был в горах.
Он кивнул.
— Был.
— Что-нибудь нашел?
— Пока нет.
Последние три дня он давал мне один и тот же ответ. Но мне нравилось, что он говорил «пока нет» вместо категоричного «нет». Это небольшая разница означала, что у него всё ещё была надежда.
Поэтому я также продолжала верить.
— Кофе? — я потянулась за кружкой, ожидая, что он кивнет. — Голоден?
— Да, — он потянулся за бумажником, но я покачала головой. Вэнс
