у этой фифы. – Понимаете, я просто хотела сделать сюрприз Паше.
– Ага, хорошо, – киваю, – и?
– И сделала его. Вот же я! – она разводит руки в разные стороны.
Делаю глубокий вдох и медленно считаю про себя. Кричать, наверное, не стоит. Невежливо это.
– Девушка, я не Паша, – собираюсь с духом и, наконец, говорю. – Я Даша. Да, имена похожи, но пол разный.
– А я Анжелика. Приятно познакомиться, – радостно заявляет гостья.
И дальше стоим, друг на друга смотрим.
Надо, наверное, дверь закрывать. Каши с этой точно не сваришь. А я мясо на вечер замариновала, решила, правильно будет Фирсова накормить.
– Ладно, Анжелика, Павла дома нет, а у меня дела. Пора готовить ужин, – киваю и закрываю дверь. – Я передам, что вы заходили.
– Стойте! – она с силой тянет дверь на себя. Сильная какая, так сразу и не скажешь по комплекции. – Мне же некуда пойти!
– А я тут причем, милочка. Здесь не приют, – замечаю резонно.
Откровенно говоря, начинаю напрягаться. А если девка сумасшедшая? Или это какой–то новый вид мошенничества?
Огреет сейчас меня по голове, Фирсова ограбит.
Это все ладно, но Ника в квартире!
– Так я же подруга Пашеньки, не чужой человек, – говорит Анжелика, хлопая накрашенными глазками. – Позвоните своему хозяину, он подтвердит.
Вот это номер.
– Простите. Какому хозяину, девушка? Крепостное право давно отменили.
– Я не хотела вас обидеть. Работодателю! Хозяину квартиры. Вы ведь за хозяйством следите у Павлуши, верно?
А сейчас как–то совсем неприятно. Значит, я совсем не выгляжу похожей на новую пассию Фирсова. Только на прислугу.
Бросаю взгляд на зеркало в прихожей. Вроде одета чисто, вполне себе по–современному. Да, в спортивный костюм, но у этой фифы схожий фасон.
А какого, собственно, лешего? Почему я должна испытывать комплекс неполноценности только потому, что не похожа на сушеную воблу с накаченными губами?
Сейчас дамочка поплатится. И плевать, что их с Фирсовым связывает. Раз он не позвал ее играть в семью, значит, не так и дорога.
– А знаете, вы правы, – киваю, подбоченившись. – Я слежу за хозяйством, приходится. Законные супруги так обычно и поступают.
Руку с обручальным кольцом кладу на живот.
– Хорошо, – не понимает Анжелика, – вы молодец. И Пашенька наверняка платит достойно, я уверена. Он у меня щедрый.
Добавляет она с нежной улыбкой.
– Милая, – говорю снисходительно, – уже не у тебя, а у меня. Павел Сергеевич Фирсов – мой законный муж. А ты что здесь забыла?
Секунда. Другая. Провисание.
– А–хах, это шутка? – спрашивает она растерянно.
– Нет, не шутка.
Что я время теряю? До сих пор что–то разжевываю этой. Дохлый номер!
– Мам, я поиграю в плейстейшн? Я нашла в одной из комнат, – подбегает ко мне Ника.
– Нет! Ни в коем случае! Сломаешь что–нибудь, что я Павлу скажу, – говорю возмущенно.
– Вечно ты так, – она закатывает глаза. – Мой новый папочка наверняка разрешит, если ему дорога дочка.
– Это Пашин ребенок? – подает голос Анжелика. Но я не успеваю что–то ответить. – Мне плохо, воды.
Слабо восклицает и теряет сознание.
Глава 24
– Мама, ты мне постоянно говоришь не открывать дверь незнакомцам, не разговаривать с ними. Сама–то почему не слушаешь свои советы?! – справедливо возмущается дочка, помогая тащить болезную на кухню.
Тяжелая зараза. Мне кажется, я меньше вешу. Кости у нее из тяжелого сплава, что ли?
– Ох, Ника, ты права. Не стоило мне болезную привечать. Развернулась бы обратно, и все, если б не открыла дверь, – отвечаю, запыхавшись. – Сейчас герою позвоню, спрошу, что с ней делать. Ты прислони ее к спинке стула, ага. Вот так.
Отворачиваюсь буквально не несколько секунд ради поиска своего телефона, а сзади раздается крик.
– Ааа! Что вы делаете? Убить меня хотите? – визжит дамочка.
– Ника, что случилось? – спрашиваю озадаченно.
Головой она ее, что ли, приложила о стену? Так мы пока ее тащили, я два раза о дверной косяк ударяла лбом, реакции не было.
– Мама, я только воду ей в лицо плеснула, – испуганно оправдывается моя дочь, – так в фильмах делают, я видела. Им помогало, а она ругается. Я жизнь вам спасала, дамочка!
– Ника, – одергиваю дочь, – спасибо. Дальше я сама, котик. Иди, поиграй в своей комнате.
– Да с удовольствием, – уходит обиженный ребенок.
– Только плэйстейшн не трогай! – спешу добавить. – Паша придет вечером, попросим с тобой сыграть, хорошо?
– Ура! Спасибо, – верещит радостная дочь.
– А теперь с вами разберемся, – поворачиваюсь к Анжелике. – Нечего кричать на моего ребенка, уважаемая. Пришли в чужой дом, в обморок падаете, вам помогают, а вы еще и возмущаетесь! Полегчало? Давайте на выход с вещичками.
Киваю в сторону входной двери.
Сейчас, глядя на гостью, которая уже совсем не выглядит болезненной, я понимаю, какую глупость совершила. Более того, взгляд Анжелики быстро ужесточается и становится презрительным. Нет больше той милой дурочки.
Делаю два шага назад и нащупываю рукой ящик со столовыми приборами. Если что, защититься есть чем. Главное, чтобы она ребенка не тронула.
– Вот еще! – фыркает Анжелика. – Сама уходи! У нас с Пашей любовь. Мы лишь ненадолго расставались! Небось обманываешь меня, не жена ты никакая ему.
Глубоко вздыхаю и закатываю глаза. И почему я должна с этим разбираться? Да у меня ругань с Русом приятнее проходит. А отношения с ним касаются непосредственно моей персоны!
– Я не собираюсь унижаться и тащить тебе свидетельство о браке. Если Павел не посчитал нужным поставить в известность, значит, не так вы были близки, – холодно произношу. – Давай, на выход! Тебе явно лучше.
– Я говорила, что съезжу на духовную практику на Шри–Ланку, вернусь, и мы будем жить вместе! – Анжелика вдруг вновь превращается в экзальтированную дурочку.
У Фирсова какая–то особая энергетика, что все его окружающие ездят на духовные практики? Наверняка он плохо на них влияет, и народ стремится очиститься после общения с ним?
Надеюсь, я не дойду до этой стадии. Лучше потрачу деньги на стандартный отдых в Египте, чем духовные практики в Азии.
– И долго ты практиковалась? – спрашиваю, уперев руки в бока.
– Э, – Анжелика на миг задумывается, – кто ж считает? Полгода точно, а там не помню, на сколько денег хватило дальше.
И тут во мне поднимается самая настоящая злость.
Эта сушеная вобла даже не в курсе, сколько времени деньги просаживала. А такие, как я, вынуждены пахать, не думая о личном отдыхе.
На первом месте всегда стоит комфорт ребенка, у которого есть только я. Бабушки, дедушки и прочие родственники – это прекрасно, но основная тягловая лошадь – я.
А эта живет, как бабочка–однодневка, и в ус не дует.
– Я
