своей правдой и пошел. Не рассудили нас старейшины, лишь сказал Баян тогда: «В мир пойдете – мир вас и рассудит». И уселся хрустеть яблоком.
В любом случае приятного было мало. Тварь была злобная, но обычно не смертельная, коли клад ее не трогать. А потому я медленно повернулся к проему, но все же держа нежить в поле зрения.
Теперь надо было лишь дождаться ослабления дождя – и прочь. Сильные ливни с грозой обычно не затягивают, а потому был шанс разойтись с заложным покойником миром. Упокаивать такую завязанную на клад нежить дело было опасное; коль над невзятым сокровищем борение свершать, то велик шанс получить неприкаянного мертвеца – гоняйся за ним потом по всей округе. А за то время он может много народу положить. Уж лучше оставить кладовика при своем деле. Простые люди сюда не сунутся, а охотники за сокровищами сами свою судьбу пусть ищут.
Я поймал себя на мысли, что я совсем не ощутил присутствия этой нечисти. Любопытно. Обычно ведуны натасканы выискивать любую Небыль, в том числе и нежить, но кладовиков, видимо, не чуют? О том не упоминалось в заметках, но было очень интересно. По всему видать, что это общее для заложных покойников, иначе уже по всей Руси носились бы банды разбойников с пленными ведунами в поисках сокровищ или же где-то объявились бы очень богатые, но нечистые на совесть ведуны.
Увлекшись своими открытиями и умозаключениями, я не сразу сообразил, что покойник какое-то время что-то бормочет. С легким интересом я прислушался.
– Ждет! Забрать хочет! Ж-ж-ждет! – Кладовик быстро бубнил, повторяя как заговоренный одно и то же. При этом он продолжал перебирать землю, видимо, получше прикапывая клад, с каждым разом это его не устраивало, и он начинал по новой. Иногда он злобно зыркал в мою сторону, после чего вновь возвращался к своему занятию. – Ждет! Хочет! Ж-ж-ждет!
Понимая, что мертвец не угомонится, пока я не покину пещеру, я решил не дразнить нервное существо. Меня больше интересовало мое маленькое открытие, в нетерпении я ожидал возможности скорее записать свои мысли в заметки.
Лишь на миг отвлекся от бормочущего покойника, потерял бдительность.
Я даже не понял, что произошло.
В затылок с силой ударила твердая земля, хрустнув сухой хвоей. Стало трудно дышать, горло рвануло болью. Спустя миг я осознал, что на моей шее железным обручем медленно сжимаются ледяные грязные пальцы. Я жадно хватал ртом воздух, но он не проходил внутрь. Судорожно я впился в руки покойника, силясь разорвать цепкую хватку. Куда там! Мертвецкие мышцы, движимые гибельной волшбой заложного заговора, были как камень. Легче было бы разогнуть кованые петли ворот Гавран-града. Силы очень быстро оставляли меня. В последней надежде выхватив ножик, я пырнул мертвяка в бок, да так и оставил клинок торчать между ребер. Кладовик даже не дернулся от удара.
Перед глазами поплыли алые пятна, в наваливающейся тьме я видел нависшее надо мной лицо кладовика, одержимую улыбку на сухих губах и желтые светящиеся глаза.
Сознание мое угасало…
Дети, тихо: рядом Лихо.
Чет и нечет, нечет-чет
Бед для вас наперечет —
Лихо горе вам печет.
Ходит Лихо, дети, тихо…
Сквозь марево беспамятства я отчетливо слышал непонятную то ли скороговорку, то ли считалочку. Насмешливый голос повторял ее раз за разом, слова пульсировали в голове, с каждым толчком крови набирая силу, гулкость. Толчки крови все медленнее, тяжелее. Вот-вот остановится, перестанет течь по жилам, останется в пещере мертвый ведун.
Чет и нечет, нечет-чет…
Тишина. Толчок крови, еще один. Будто отдаленный раскат грома. И вдруг в полную силу завыл вновь насмешливый голос, повторяя раз за разом стишок, заражая шальным весельем. Чтоб шапку под ноги, сапогом оземь, чтоб до боли в пятке.
В пляс! Без памяти, без раздумий. Здесь и сейчас гуляй как в последний раз!
Лихо горе вам печет…
Чет и нечет, нечет-чет.
Я открыл глаза резко, легко. Будто и не я только что проваливался в глубокий колодец беспамятства, уже отправляясь к Ягам. Руки мои, бессильно лежавшие на земле еще миг назад, взметнувшись, чертили корявые закорючки. Пальцы немилосердно жгло.
Кладовик, кажется, даже немного растерялся, ослабил хватку.
Воздух с хриплым шумом вторгся в судорожно заходившиеся легкие.
Между тем мои пальцы, жившие своей жизнью, будто доиграли на невидимых гуслях и довольно щелкнули.
Мгновение бездействия.
Лежу я, не в силах двинуться. Замер на мне мертвец, так и не убрав корявые пальцы с моей шеи.
Очнулся покойник, захрипел глухо:
– Забрать хочет. Х-хочет!
Вновь цепкие пальцы стали сжиматься мертвой хваткой, однако что-то у заложного покойника теперь не заладилось. Ржавые кольца кольчуги на рукаве неудачно зацепились за лохмотья остатков рубахи, намертво запутавшись. Покойник недоуменно уставился на непослушное тряпье, разомкнув хватку, тупо дергая раз за разом рукой, силясь избавиться от нежданных оков. Пока я жадно хватал ртом спасительный воздух, будто пытался надышаться впрок, у нежити дела стали идти все хуже.
Распрямившись, чтобы удобнее было справиться с досаждающей помехой, кладовик с силой врезался виском в торчащий острый выступ стены (я мог поклясться славой предков, что никакого выступа там не было). Что-то смачно хрустнуло, из-под пробитой сухой кожи густой черной жижей тягуче потекла кровь. Измарала смолой щеку и шею покойника. Боли он, само собой, не чувствовал, но такая травма обескуражила его еще больше. В недоумении мотнув головой, кладовик неудачно развернулся, потерял равновесие и, попутно оскользнувшись коленом на сухой хвое, неуклюже рухнул с меня.
Упал рядом, почти вплотную.
Я, все еще слабый, с натугой, сквозь боль в шее повернул голову на мертвеца.
Несчастный покойник ворочался в локте от меня, с провальным упорством пытаясь подняться. Но то кисть у него, которой он упирался в землю, подворачивалась, то путались лохмотья, то с хрустом уезжала вбок нога.
Он напоминал очень пьяного, пытавшегося совладать с собой.
Или же очень неудачливого, мелькнула у меня мысль.
Беда за бедой, беда за бедой…
Вновь раздался в голове насмешливый голос. И вновь внутри меня разгорелось пламя безудержного веселья, искры заплясали в глазах, вновь в пальцах остро полыхнуло жаром.
Улыбнулся я зло, лихо прямо в лицо продолжавшему ворочаться мертвяку. Тот глупо пырился на меня желтыми глазами, ничего не понимая, желая, но не в состоянии достичь своей заветной цели – защитить клад.
Вновь щелкнули пальцы.
Совсем рядом снова громыхнула гроза. Очень сильно, раскатисто. Жахнуло так, что даже содрогнулись своды
