отведенной ему крохотной комнатке, Павел, стараясь ни о чем не думать, повернулся к стене и закрыл глаза. Но тщетно он пытался уснуть: перед глазами неотступно мелькала Яна. Ее выразительные черные глаза, тонкий овал лица. Ее гибкая стройная фигура. В ушах звенел ее голос. Как она обаятельна! Чудесная девушка!
Павел повернулся на другой бок и повыше натянул одеяло.
XIV
Назавтра, когда неутомимое полярное солнце, простоявшее всю «ночь» над макушками сопок, снова двинулось по кругу, остроносый старый катерок уже мчался по протоке, унося на борту четверых. Через полчаса они выбрались на заросший камышом берег небольшого заливчика.
Клев был хорошим. То и дело слышалось: «Есть!» «Попалась!» «Еще одна!». В десять часов женщины окликнули рыбаков, и те, сложив улов в одно лукошко, побрели к костру.
— Вы только посмотрите, сколько они наловили, — воскликнула Яна.
— А мы сюда, за двадцать километров, дурака валять приехали? — Павел подмигнул майору. — Вот сейчас подзаправимся — и снова за удочки.
У костра Павел с видимым удовольствием рассказывал о службе, жизни за границей, о своих планах на будущее. Наконец, когда эта тема была исчерпана, он поднял руки:
— Послушайте, товарищи! Что это мы все обо мне да обо мне. Неужели вам, Иван Петрович, нечего рассказать?
— А знаешь, Паша, действительно, вроде бы нечего. Ну, служил в армии, на третьем месяце войны был тяжело ранен, а потом так и застрял в тылу.
— Не скажите! Слово «застрял» к вашей работе как-то не подходит.
— Правда, Иван Петрович, расскажите что-нибудь такое остросоусное, что ли, — взмолилась Яна. — Ведь были же случаи...
— Вот именно, — поддержал девушку Павел. — Про этих, как их, шпионов, диверсантов. Ведь ловили же вы их!
— Да вот как раз и не пришлось.
— А немецких прихвостней: старост, полицаев, предателей? Я даже в газете читала про одного такого.
— Такие попадались, — серьезно посмотрел на Яну майор. — Было несколько случаев и... все непохожие друг на друга. Эти люди ведь тоже разные были. Были, конечно, и ярые враги, давно затаившие ненависть к Советской власти и только жаждавшие удобного случая удовлетворить ее. Эти особенно зверствовали, да и мы с ними не церемонились. А были и просто темные, недалекие люди, по недомыслию или случайно попавшие на службу к немцам и не обагрившие руки кровью советских людей. Таких, бывало, и прощали.
— Прощали?! — Павел даже сплюнул. — Как же так? Да я бы их...
— Успокойся, Паша, — Марченко нахмурился.— Как ты, да как бы я — не в этом дело. Советский закон знает, кого карать, кого миловать.
— У нас законы гуманные, а на мой взгляд, даже слишком. Правда, иной раз и не поймешь. Вот, к примеру, слышал я, ребята рассказывали. Один солдат попал в плен и был завербован немецкой разведкой. После войны забросили его к нам, но скоро поймали, так что и сделать-то он ничего не успел. Как бы вы с ним поступили, Иван Петрович?
— Опять, двадцать пять! При чем здесь я? По закону б его, конечно, судили, но если бы признался чистосердечно, большого срока ему не дали бы.
— А его, говорят, расстреляли!
— Не может быть. Ты, наверное, что-то не понял, или рассказчик не все знал.
...В город возвращались поздним вечером. Всю дорогу Павел восхищался уловом, особенно пойманным лично большущим чиром.
— Через недельку махнем снова? — предложил Марченко.
— Непременно, — подхватил Павел. — Только не ручаюсь, выдержит ли душа рыбака до воскресенья. Дорогу-то на озеро теперь я знаю...
XV
Однако в следующее воскресенье майор Марченко не поехал на рыбалку. В этот день он докладывал Турантаеву, что в эфир вышла неизвестная радиостанция.
— Место передачи, говоришь, запеленговали? — переспросил подполковник. — И специалисты утверждают, что это не радиолюбитель?
— Да, но какие это специалисты! Они же сами просто любители-коротковолновики.
— Тем более своего сразу бы узнали. У них же существуют какие-то свои условности для установления двухсторонних связей. Ну ладно, текст перешлем в Якутск. Там разберутся. А что вы думаете делать?
— Частоту, на которой работал передатчик, взяли под контроль. Кое-что думаю установить через рыбаков: стучал-то он из района озера. Под рыбака, очевидно, маскировался.
— Есть у вас там надежные люди?
— Кое-кто найдется. Хотя бы наш общий знакомый, Павел Орешкин.
— Не возражаю. Он нам уже кое-чем помог. Данные на него однако нужно взять в военкомате. Ну, как он там?
— Ничего. Жениться собирается.
— Ишь ты, проворный какой!
— Айсен Антонович, — осторожно начал Марченко, — а во всем этом нет связи: похищение бланка, убийство Дроздова, неизвестная рация в эфире?
...Возвратившись в Северогорск, Марченко целую неделю искал пути к неизвестной радиостанции. Когда он потерял уже всякую надежду, странная мысль пришла ему в голову. Он боялся ей поверить, но неожиданно она получила подтверждение совсем с другой стороны.
Возвращаясь как-то от рыбаков, он увидел возле здания, в котором работал, целую «делегацию». Здесь были полковник Вагин, Турантаев, эксперт-криминалист МГБ республики майор Шубин со своими помощниками. Открывая кабинет, Марченко пошутил: «Что-то вас нынче маловато прилетело!»
— Это еще не самое интересное, — весело сказал Вагин, садясь к столу и доставая из портфеля розовые бланки. — На, читай! Это ответы из Германии и Австрии на запросы о нашем знакомом.
Прочитав оба документа, Марченко недоуменно взглянул на министра:
— Ну и что? Отдел контрразведки группы советских войск в Германии сообщает, что Павел Орешкин пропал без вести, из Австрии подтверждают его службу и демобилизацию. Все очень просто, как он мне и рассказывал. Никуда Павел не пропадал, а был ранен, отправлен в тыловой госпиталь, а по выздоровлении попал в другую часть.
— Я все же решил уточнить, — перебил майора Вагин. — И вторично просил товарищей в Германии проверить все обстоятельства исчезновения Павла Орешкина. Вот ответ, — и он протянул Марченко конверт.
В нем-то и было самое интересное. В частности, сообщалось, что старшина Орешкин П. И. в боях под Берлином был тяжело ранен и какое-то время оставался на поле боя. Когда была отбита контратака немцев и санитары прибыли за Орешкиным, того на месте не оказалось. Как было установлено в дальнейшем, старшина в тяжелом состоянии был похищен пробравшимся в ряды Красной Армии офицером немецкой разведки Гансом Штилем,
