– Ух ты, Сагаев, да ты крут, – злобная усмешка неприятным свистом рассекает воздух. На пороге зала стоит господин Кислов собственной персоной. Ну привет, говна кусок…
В тот день, когда Юленька раскрыла все свои секреты, я чудом сдержался… Желание сорваться в Питер и втоптать в грязь мерзкую гнусь прыгало в глазах вспышками тёмной ярости. Одних кулаков будет недостаточно, чтобы раздавить Кислова. Да и мандаринка была бы против. Сила духа и необыкновенное благородство моей прекрасной супруги удивляет меня до глубины души. Сладкая крошка сумела побороть ненависть к засранцу и оградиться прочной стеной равнодушия.
«От него я хочу лишь одного – чтобы он никогда не появлялся в моей жизни», – слова малышки постоянно всплывают в голове. Не волнуйся, родная, если понадобится, я в порошок сотру это жалкое подобие человека.
Собственно я знал, что мудила рано или поздно объявится. Ходят слухи, что после последней травмы большая куча собачьего дерьма не сумела толком оправиться и откровенно лажает на поле. Едва ли пидору светит Европа, в его-то тридцать девять.
Да и в сборную РФ с такой травмой путь заказан, остаётся только одно – тренерская деятельность. Слава о моих успехах на нелёгком поприще преподавания докатилась и до Питера, так что приезд сучонка за обменом опытом был лишь вопрос времени… И вот, ты здесь, Кислов.
Оставляю ребят на Сёму и не спеша приближаюсь к долгожданному, но весьма нежеланному гостю.
– Здорова, Артём, зачем пожаловал?
Упырь кивает в сторону тренерской, нагло ухмыляется и пыхтит:
– Поговорим?
Обязательно… Ещё как поговорим… Хмыкнув, иду в кабинет, а светловолосый мудозвон проворно топает следом. Щелчок дверного замка и мы наедине с вероятным покойником. Кислов, не спрашивая разрешения, садится в кресло и открывает свою поганую пасть:
– Слушай, Костян, я здесь школу подумываю замутить, не дашь пару советов? Было бы круто, если бы поработать пустил… Или вообще свою продал… А то мало ли что… Сгоришь ещё… – если парнишка улыбнется еще шире, то его жопа треснет по швам.
Взмахом руки останавливаю безудержный поток псевдодружелюбного бреда и угроз.
– Ты бы хоть для приличия делами поинтересовался. Знаешь, я женился недавно… – бросаю ехидный взгляд в сторону Кислова и с удовольствием продолжаю психологическое насилие, – На Юлии Счастливой, не знаешь такую?
Плейбой резко бледнее и выпучивает глаза. Молча глотает воздух, как рыба на берегу.
– Знаешь, мне так повезло… У девушки такой сынишка замечательный… Я от него в дичайшем восторге… Жаль только, папаша биологический убить пытался пацана… Представляешь, бывают же такие мрази…
«Гость» резко подскакивает на ноги, сжимает кулаки и обретает дар речи:
– Какого хуя ты несёшь?
– Прижми жопу, утырок, – мой громовой рык в мгновение ока остужает всколыхнувшийся задор «незаслуженно» оскорблённую обиженку, – Если бы ни доброе сердце Юли, то от тебя даже воспоминаний не осталось… Зацени письмо счастья на ящике, – быстрым движением отправляю Кислову сообщение на личное мыло. Фыркнув, Артём неохотно достаёт телефон. Спустя несколько секунд несчастный аппарат выпадает из трясущихся рук и с грохотом летит на пол.
– Это… Это… Это… – едва различный шёпот «драгоценного» бывшего соратника несказанно радует слух.
– Ага… Это полная жопа для тебя. Махинации с налоговой, договорники, совращение несовершеннолетних фанаток и многое другое, – скалясь, как кошак, словивший жирную мышь, я с удовольствием «втыкаю иголки» под ногти «товарищу», – Ты успел дочитать до конца?
– О-о-о-откуда? – Кислов слегка заикается, но отчаянно старается собрать разбегающиеся мысли в кучу.
– От фсбэшного верблюда…
Я основательно подготовился к встрече с Тёмушкой-гадёнушкой, подёргал за ниточки старинной дружбы и раздобыл убойный компромат. Армейский товарищ отца далеко пошёл после службы.
– А теперь ты встанешь, отряхнёшь обосратые штанишки и навсегда исчезнешь из нашей жизни. Всосал?
Вяло кивнув и скрипнув зубами, Кислов поднимается на ноги и направляется к двери.
– Эй, утырок, – в один прыжок преодолеваю расстояние между нами, – Лови подарочек от Юли и Миши Сагаевых.
Хорошенько размахнувшись впечатываю огромный кулачище прямо в длинный горбатый шнобель. Гадкий хруст хрупкой носовой перегородки звучит божественной музыкой для моих ушей. Пульсирующая боль растекается по повреждённым костяшкам волной восхитительного удовлетворения. Кажись, перестарался чутка.
– Блядь! – Артём хватается за разбитый пятак и скулит словно подзаборная собачонка на случке, щедро заливая пол алой кровью. Отвешиваю мощный пинок под трусливую жопу и выставляю мерзкую гнусь из тренерской.
– Я тебя предупредил, – схватив за шкварник, выволакиваю «гостя» на улицу. Толкаю «друга» в сторону дорогущей бэхи и направляюсь назад к ребятам.
– Имей в виду, Кислов, Юля – моя жена, а Миша – мой сын… Я хорошо умею защищать то, что принадлежит мне. Только попробуй появиться на горизонте ещё раз, и тебе даже стонать будет больно… В тюрьме… Уж я позабочусь, чтобы ты вошёл в камеру с самыми «подходящими» статьями – ледяная ярость наполняет мой голос холодным призрением, спиной чувствую расползающийся от мудилы животный ужас. Сучонок понял, что я не шучу.
Несколько часов спустя
Полностью удовлетворённый «дружеской» встречей мурлыкаю любимую песенку и собираюсь домой. Телефон, громко чирикая, трезвонит нежную мелодию. Мандаринка.
Моя дорогая девочка последние дни себя неважно чувствует, где-то поймала кишечный грипп и бесконечно носится навещать фаянсового друга. Мишаня, как и подобает настоящему мужчине, остался караулить маму и помогать по хозяйству.
– Да, милая, скоро буду дома. Вам что-то нужно?
– Кость… – из динамика раздаётся напуганный голос Миши. Холодный ужас стремительно сковывает желудок.
– Что случилось, малыш?
– Мама закрылась в комнате и плачет… Уже час… Я не знаю, что делать…
Сука, Кислов… Добрался-таки.
– Скоро буду! Не переживай, сынок!
Забыв про верхнюю одежду, стрелой несусь к машине. Поворот ключа, газ и Porsсhe, взметая клубы февральского снега, послушно летит к дому. Не дай бог, хоть пальцем тронул.
Три минуты на скорости 200 километров в час и я на месте. Толкаю дверь и забегаю в прихожую.
– Миша, Юля?
– Мы наверху, мама ревёт и валяется на кровати… – наш золотой мальчишка очень расстроен.
– Сейчас разберёмся! Не вешай нос! – перепрыгиваю через три ступени, поднимаюсь в спальню, распахиваю двери и врываюсь в комнату:
– Мандаринка?!
Моя сладкая девочка, обняв огромную пуховую подушку, обильно смачивает слезами дорогую наволочку. Лицо заплаканное, непривычно бледное. Задушу козла собственными руками. Выхватив думку из рук, крепко обнимаю
