застелено все сияющим белизной постельным бельем и расшитым яркими большим цветами покрывалом.
— Вау! — только и смогла выдохнуть восхищенное.
По избе прошла небольшая рябь. Кажется, ей понравилась моя реакция.
— Ты мне тут не ваукай, а ложись! — фыркнул Ростик, помогая улечься. — А ты, — обратился он к избе, — бульон готовь, да понаваристей! И не забудь чаю с малиновым вареньем. — Затем снова ко мне: — Настюша, ты же малику любишь, да?
— Люблю. — Кивнула, укладываясь на мягкую перину и откидываясь головой на пуховые подушки… Хорошо-о-о!
Я даже выдохнула облегченно — давление на бок снизилось.
— Ну и хорошо, — кивнул кот. — А теперь давай-ка я осмотрю тебя — не нравится то, как ты дышишь да за бок чуть что хватаешься.
Пожала плечиками и, чуть привстав, задрала кофточку повыше, так, чтобы бок можно было осмотреть.
— Охо-хо! — выдохнул Ростик, качая головой. — Ты только не пугайся, Настя, но, кажется, ты была права — какое-то ребро сломано. Но ничего, я тебя на ноги-то быстро поставлю. Не зря же я хранитель, — и он улыбнулся, показывая кончики беленьких клыков. — Так, — снова к избе, — давай-ка к живому озеру, надо с русалочьим племенем пообщаться — нам нужна жемчужина Ахора.
— Чего? — не поняла я, заламывая правую бровь. — Жемчужину чего?
— Ахора, — повторил Ростик. — Она поможет тебе не только излечиться, но и… В общем, сперва достать нужно, а потом я тебе все-все расскажу. Обещаю.
— А сейчас…
— А сейчас ты выпьешь бульона и поспишь, Настасья. Сон — лучшее лекарство. А пока будешь почивать, мы как раз к озеру-то и доберемся. А я как раз отмоюсь от болотной пакости, а то вон, вся шерсть скаталась. Ужас! Я же на голодранца какого-то похожа, а не на кота-хранителья! Тебе бы тоже, конечно, не мешало бы помыться, но понимаю, что сейчас ты не в состоянии. Ничего, вот заживет твоя травма, так я тебе баньку истоплю, да веничек березовый…
— Баня? — округлила от удивления глаза. — Где?
Даже осмотрела избушку — ничего подозрительного не наблюдаю, вроде, все как было, так и осталось. Или… или она ее где-то в себе скрывает, как и эту спаленку?
— Она в лесу, — хмыкнул Ростик, почесав лапкой нос, — спрятана от посторонних глаз.
— Ясно, — немного расстроилась — помыться хотелось так, что просто мОчи нет!
А изба, меж тем, идет себе спокойно, даже в наш с Ростиком разговор не встревает. Ишь, притихла-то как!
Только подумала об этом, как комната снова начала изменяться, даже, кажется, окна стали немного другого размера, а рядом с кроватью появился небольшой стол, да стул с высокой резной спинкой, да мягкой подушечкой на сиденье. Через мгновение стол уже был устлан беленькой скатеркой, украшенной каким-то причудливым орнаментом, поверх скатерти — две глубокие тарелки, ложки, вилки и даже нож, пара чайных блюдец, наполненных ароматным чаем с душицей и чабрецом, и огромное блюдо, в котором красовалась здоровенная рыбина, кажется, осетр. И картошечка с румяной запеченной корочкой… А аромат-то какой!.. Я чуть слюной не подавилась.
— М-м, — довольно протянул Ростик, усаживаясь на тот самый стул с подушечкой и беря в руки вилку и нож, — какая красота. Давненько я рыбкой не лакомился.
— Я тоже, — довольно улыбнулась, привставая на кровати и придвигаясь поближе к столу, морщась от боли в боку.
— А тебе никакой рыбы, — покачал головой кот, завязывая на шее салфетку, — для тебя, Настюша, бульон на рыбной основе.
И… передо мной появилась миска с мутной жижей и… щепоткой зеленого лука и укропа.
— Приятного аппетита, — хмыкнул этот… даже слов не нашлось, и начал за обе щеки уплетать ароматную и такую соблазнительно аппетитную рыбку.
Я же, глянув в свою тарелку, передернула плечами, печально вздохнула и взяла ложку, принявшись хлебать бульон, потому что другого, как я поняла, мне ничего не светит.
Кажется, это не я кота на диету посадила, а он меня. Н-да-а-а, дела!
Глава 13
Похлебав бульона, осторожно легла обратно на подушки и не заметила, как уснула.
И снился мне необычный сон…
Я бреду по широкому лугу, усыпанному разнотравьем и яркими разноцветными цветами, в небе светит полуденное солнце, легкий теплый ветерок нежно касается кожи и играет с моими рыжими волосами… И я в длинном легком летнем сарафане и туфельках-лодочках.
Глубоко, полной грудью вдыхаю аромат разнотравья, раскидывая руки в стороны, и закрываю от наслаждения глаза. Хорошо-о-о!
На душе легко и светло… Присела на травку, подбирая под себя ноги и смотрю на, ползущую по стебельку травинки, божью коровку. Красненькая, хорошенькая и такая маленькая… Расправила крылышки и улетела по своим делам. Улыбнулась — как же хорошо быть свободной!
Огляделась по сторонам… Красота! Огромный луг, а вокруг — густой лес…
— Эй! — услышала чей-то недовольный голос. — Ты что тут делаешь?
Даже привстала, чтобы понять, кто это ко мне обратился, и увидела, скачущего на гнедом жеребце парня лет семнадцати. Волосы, точно вороново крыло, по-юношески гладкие, но уже довольно четко очерченные черты лица, плотно сжатые губы, прямой аристократический нос и… синие, как морская бездна глаза!
Я даже дыхание затаила — никогда таких симпатичных мальчишек не видела!
— Крестьянка! — снова этот голос, в котором уже чувствуются низкие, бархатистые нотки. — Я к тебе обращаюсь.
Я невольно указала на себя, тем самым уточняя.
— Да-да! — кивнул парнишка, останавливая жеребца недалеко от меня. — Ты кто такая и что делаешь на земле моего отца?
— Простите, — смущенно отвожу взгляд от него, — но я не знала, что эти земли кому-то принадлежат. Я просто гуляла.
— Ты не здешняя? — ухмыльнулся он, одним движением спрыгивая с коня и спокойным, уверенным шагом двинувшись в мою сторону. — Кто ты? Откуда? И как зовут?
На что я лишь пожала плечами, осматривая незнакомца.
Высокий! Вот не просто высокий, а ВЫСОКИЙ! Примерно, если не обманывает зрение, под метр восемьдесят!! И я — метр пятьдесят четыре! Облачен в белую, расшнурованную на груди, свободного кроя рубашку, под которой уже прорисовывались довольно внушительные для его возраста мышцы. Черные брюки и высокие сапоги со шпорами.
— Ты что, юродивая? Чего молчишь? Язык к небу присох? — как-то подозрительно
