уголок газеты, улыбнулся, выдвинул ящик стола и сбросил туда пачку денег.
— Павел Петрович просил тебя заехать к нему, — складывая газету, произнес он. — Между прочим, я советую познакомиться с заведующим секцией по отгрузке шелковых и шерстяных тканей Семеном Григорьевичем Шнейдерманом. Дело в том, что отгрузочные документы проходят через него. Чтобы он не был против этих отгрузок, его тоже надо отблагодарить.
— Раз надо, так надо, — ответил Илья.
Денисов позвонил Шнейдерману и пригласил его к себе. В кабинет вошел худощавый мужчина среднего роста, лет пятидесяти.
— Семен Григорьевич, познакомьтесь, это Илья Ханукашвили.
— Очень приятно, я о вас много слышал.
— Это вам за аккуратное исполнение наших заявок, — улыбнулся Илья и передал Шнейдерману пятьсот рублей. Тот без малейшего смущения молча положил деньги в карман.
В этот же день Ханукашвили посетил Павла Петровича Тимченко. Он жил в уютной трехкомнатной квартире. Невзирая на болезненное состояние и далеко послепенсионный возраст, на заслуженный отдых уходить не спешил.
— Я привез письма... — начал Илья, но Павел Петрович перебил его:
— Я в курсе дела.
Ханукашвили понял. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака тысячу рублей и положил на журнальный столик:
— Не смею вас больше беспокоить.
Хозяин дома не стал его задерживать.
На улице Ханукашвили остановил такси и попросил шофера отвезти его в аэропорт. Там он приобрел билет на очередной рейс в Москву и стал коротать оставшееся до вылета время в буфете. В уме Илья прикинул, сколько барыша принесла ему операция с фондовыми товарами. Правда, в его практике бывали и такие сделки, когда за трое-четверо суток он «зарабатывал» денег и побольше. «Но и на этот раз грех жаловаться», — подумал Илья, засыпая в удобном кресле самолета.
4. ЧП в Риге
Самолет прибыл в Рижский аэропорт по расписанию. Абрама Иосебашвили никто не встречал, да он в этом и не нуждался. Рига была ему знакома не хуже Тбилиси. Притом этого не по годам энергичного человека интересовали не достопримечательности города, а совершенно конкретные предприятия, где сидели люди, ждавшие его приезда. И если бы Абрам дал телеграмму, то возле трапа самолета стало бы тесно от «преданных» друзей. Но он предпочел не афишировать свое появление в Прибалтике, так как сейчас ему предстояло латать серьезные дыры в работе «фирмы», а это он не мог доверить даже «специалисту по Прибалтике» Илье Ханукашвили.
Дело в том, что Московская торгово-закупочная база Главугольурса перешла на другой режим работы и утратила значение основного перевалочного пункта для переброски дефицитных тканей из Прибалтики в Грузию. Кроме того, Иосебашвили все чаще стал замечать, каким недобрым, тяжелым взглядом встречали его рабочие базы. Все авралы по отгрузке тканей в Грузию они безошибочно связывали с его появлением. К тому же директор базы Хамидулов, понимая размеры риска, стал заламывать за письма и посредничество огромные комиссионные. Нужно было срочно искать новые пути, но выполнить выношенную в мыслях бессонными ночами операцию Иосебашвили долго не мог — не было подходящей ситуации. И вот она подвернулась. Родной брат Абрама — Михаил вылетел в Киев, чтобы подыскать надежную базу, а он в Риге должен предупредить нужных людей об изменении адреса. И пойдет дефицит по новому каналу.
Несмотря на солидный возраст и полноту, Иосебашвили легко сбежал по трапу и направился к стоянке такси. Весь его багаж состоял из тощего кожаного портфеля. Усевшись рядом с шофером, он властно произнес:
— Люблю быструю езду!
Водитель такси Алексайтис с готовностью откликнулся на желание пассажира. Но кончилось это плохо. На одном из перекрестков едва не столкнулись с грузовиком. Чудом машина проскочила мимо пешеходов и врезалась в столб. Когда после больших усилий удалось открыть дверцу, Иосебашвили буквально вывалился из машины. Из внутреннего кармана его пиджака на асфальт выпало несколько пачек денег в банковской упаковке. К месту происшествия почти одновременно с автоинспекторами подъехала машина скорой помощи. Кто-то бережно собрал деньги и положил в портфель.
Пострадавшие были доставлены в Рижский травматологический институт. У Иосебашвили оказались сломаны нога и три ребра. Его документы свидетельствовали о том, что он постоянно проживает в Тбилиси и работает товароведом торгово-закупочной базы «Грузуголь». Водитель такси Алексайтис отделался легкими ушибами и через три дня был выписан из института.
Иосебашвили пришел в сознание только на следующий день. Немного осмотревшись и ощупав себя, он произнес:
— Где мои деньги? — и стал отчаянно нажимать на кнопку вызова медсестры. — Где мои деньги?!
— Не волнуйтесь, больной, — успокоила его вошедшая дежурная сестра. — Ваши деньги в полной сохранности, находятся в бухгалтерии.
— А сколько? — не унимался Абрам.
— Я точно не знаю, но, как слышала, около восьми тысяч рублей.
— Ого! — не удержавшись, воскликнул один из соседей по палате.
Иосебашвили сообразил, что ему необходимо объясниться.
— Деньги не мои, ребята, а казенные...
В этот же день Абрама навестил местный житель Илья Семенович Гутман.
— Пошли телеграмму в Тбилиси и вызови жену, — приказал Иосебашвили. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу больничную еду.
— Я буду носить! Вот и сейчас принес тебе икорку, фрукты, телятинку, — подобострастно говорил Гутман.
— Все равно вызови Соню...
Через день из Тбилиси прилетела жена Иосебашвили — Соня Мхатвари. На ее руках сверкали массивные золотые кольца с бриллиантами, на груди покоился такой же массивный золотой кулон старинной работы. Хотя Абрам и называл ее своей женой, однако по документам они значились разведенными. Тем не менее Соня Мхатвари считалась хозяйкой четырехкомнатной квартиры в лучшем районе Тбилиси, устланной коврами ручной работы и наполненной дорогим антиквариатом (мысль обезопасить все эти ценности и толкнула Абрама Иосебашвили на фиктивное расторжение брака). При этом ни один член ее семьи никогда и нигде не работал, а супруг всю жизнь имел очень скромный оклад.
За долгие годы совместной жизни Соня хорошо изучила капризный характер мужа. Она два раза в день навещала его и приносила ему еду, которую готовила сама. Ежедневно она покупала на базаре свежие продукты, а пищу готовила на частной квартире, где снимала комнату.
В больнице Иосебашвили не чувствовал себя отрешенным от дел. Часто в палате появлялись различные деловые люди. И хотя другие больные привыкли к таким визитам и не прислушивались к разговорам, но все же они обращали внимание на то, что в этих разговорах часто употребляются слова «артикул», «контейнер», «кримплен», «фонды», «дефицитный»...
Наступил день, когда Иосебашвили
