I. Дефицит
…Кстати, общалась я на одном кинофестивале, в городе Минске, с режиссером Говорухиным – который, по мнению нового кинокритика В. В. Путина, – золотой фонд нашего кина.
Режиссер Говорухин все время курил трубку.
И вынимал ее изо рта только для того, чтобы выпить коньяку или сказать:
– Кругом безнравственность, просто ужас какой-то.
– Где безнравственность? (спросила я оглянувшись). Тут даже (сказала я) как-то пресновато, в Белоруссии. Даже шлюхи какие-то скромные.
Говорухин вынул трубку изо рта, которую было начал опять посасывать после своей фразы о безнравственности, и сказал мне весомо:
– На экране. Безнравственность. Сплошная. Какие-то «Интимные места» и вапще…
– Нет у нас интимных мест! (заверила я золотой фонд нашего кина). И вапще (сказала я с напором, цитируя Маканина): зачем русскому человеку гениталии?
Говорухин склонил свою голову и помягчел:
– Ни к чему, – сказал он. – Согласен.
– Гениталии нужны Гейропе, – произнесла я уверенным пионерским голосом. – Они с ними все время манипулируют. А мы используем их по прямому назначению.
– Разврат сплошной, и кино плохое, – вновь отчеканил Говорухин.
– Масло зачем-то суют в попу…
– Фу, – коротко выдохнул Говорухин.
– Это, между прочим, в «Последнем танго в Париже»! – сказала я торжествующе. – Марлон Брандо попросил. Потребовал масла, гад… А наш Герасимов Сергей Аполлинарьевич сказал, что в СССР никогда бы до этого не додумались – масло прямо туда…
– Ну да, – тяжело вздохнул Говорухин. – Масло было в дефиците.
– Именно что! – поддакнула я. – Дефицит в жопу не засунешь… Но все равно! – сказала я, возвышая голос, – у нас была великая эпоха! Хрен с ним, с маслом! В жопу это масло!
Говорухин, золотой фонд нашего кина, вздрогнул и отодвинулся от меня.
А утром за завтраком с опаской посмотрел и масло к себе придвинул.
Сплошные пидарасы
Вот еще из разговоров с Говорухиным.
Говорухин, посасывая трубку, гневно произнес:
– Вам и Чайковский – пидарас!
Принципиальный Леня Павлючик, мой друг и кинокритик, сказал сурово:
– Но это же правда, Станислав Сергеич…
Говорухин, выпуская дым кольцами, произнес с расстановкой:
– Для вас – пидарас, а для меня – великий русский композитор.
– Одно другому не мешает, – сказала я.
– Мешает! – гневно возразил Говорухин. – Великий русский композитор не может быть пидарасом!
– А какой может? Французский? – спросила я.
– Эти, – процедил Говорухин, – на все способны.
– Ага, – поддакнула я с невинным видом. – Гейропа, мать ее ети.
– Точно, – припечатал Говорухин.
Немного помолчав и попыхивая трубкой, он опять возвысил голос:
– У вас и Иван Грозный сына укокошил, и Чайковский – педрила, и вапще…
– Да это не у нас, – отозвался Леня. – Это – исторические факты и подробности.
– У вас – одни факты, а у меня – другие… – отчеканил Говорухин.
Леня удивился:
