РЫЖИЕ УШИ ПАТОЛОГОАНАТОМА. МАЛЕНЬКИЙ БИЗНЕС МАЛЕНЬКОГО БАРМЕНА
Романов встретил ее усмешкой на худом, со впалыми щеками, лице цвета недозрелого грузинского лимона.
– Привет, Агата Кристи, – сказал он пропуская ее в полутемный коридорчик, ведущий в сердце анатомички, центральный городской морг.
– У меня есть записка от Логинова, – сказала она, глядя куда-то мимо Романова и испытывая препротивное чувство зависимости ее дела от настроения этого вредного по природе человека.
– Да ладно уж… Больше того, я как раз собирался сказать тебе (он почему-то перешел на «ты», хотя раньше никогда этого себе не позволял: «Что это, изменение отношения в худшую сторону или же брудершафтное панибратство, сулящее спокойное и доброжелательное сотрудничество?»), что кое-что узнал про твое Ядовское дело… Лично я теперь не считаю тебя дилетанткой и просто преклоняюсь… Поэтому теперь ты всегда можешь смело обращаться ко мне в любое время дня и ночи, и я лично для тебя распотрошу кого угодно…
Наталия не поверила своим ушам: открывать дверь ногой в морг – было ее заветной мечтой и ставило ее на определенную ступень криминалистической иерархической лестницы. Романов был человеком известным и считался чуть ли не лучшим патологоанатомом города и области.
– Вы это серьезно? – она как ни хотела, все же не смогла скрыть радость по поводу услышанного. – Спасибо. Это настоящий подарок. У меня нет слов…
– Вот и хорошо. Меньше слов – больше дела. Ты за чем, вернее, за КЕМ ко мне пожаловала? За ночным уловом с Бахметьевской?
– Точно. Для меня это очень важно… Только хочу предупредить: даже при всем моем уважении к вам я не смогу держать вас в курсе моих расследований… Это мой принцип. Надеюсь, что это не повлияет на наши отношения… – ей хоть и неловко было произносить эту дежурную речь, но расставить все точки над «i» она считала необходимым. – Ну так как, мне все еще можно надеятся на вашу помощь?
Василий Романов впервые «на ее памяти» расплылся в улыбке:
– Я уже в курсе… Иначе ты бы не была Натальей Ореховой…
«Круто, ничего не скажешь…» – она с приятным чувством некоторой принадлежности к лиге профессионалов вошла в более светлое помещение, Романов открыл перед ней дверь непосредственно зала, где лежали уже подготовленные к вскрытию трупы трех молодых женщин.
Тела были в ужасном состоянии: они начали разлагаться. Но одно лицо Наталия узнала без труда: «Олечка Перова». Самое удивительное из того, что она она увидела, и что объединяло эти трупы, было то, что у всех трех были вспороты животы, причем, в правой области…
– Он что, учился на этих несчастных женщинах вырезать аппендикс? – невольно вырвалось у нее, когда она сопоставила эти жуткие раны и поняла, что кроме этого, тела, в принципе, целые. – Он не насиловал их?
– Я осмотрел их только снажури, взял мазки и сделал кое-какие анализы… Да, ты совершенно права: они НЕ ИЗНАСИЛОВАНЫ. И скончались они от болевого шока и от потери крови, хотя это пока еще только предположения… Садисты обычно так не поступают… У меня большой опыт… Они режут самые интимные места, издеваются… А здесь – неумело разрезанный живот в области, как ты правильно сказала, аппендикса… Только есть одно существенное «но»…
– И какое же?
– В то время, как этот ненормальный «оперировал» их, аппендикса ни у одной из них – УЖЕ НЕ БЫЛО.
– В смысле?
– Они все примерно в одно и то же время перенесли эту операцию, только уже на настоящем операционном столе. Нормальные, профессионально сделанные швы… Маньяк – с твоего позволения я буду его так называть – пошел по второму кругу. очень занятно… Даже не представляю, как ты будешь действовать…
– Да я еще и сама ничего не знаю…
Она стояла и смотрела на белое, в трупных пятнах, лицо покойной Оли Перовой и представляла себе, как сообщает о ее смерти ее отцу, Виктору Борисовичу…
– Я знаю, кто эта девушка. Можешь записать, но я все равно позвоню Логинову…
