мировой прессе, была единодушной и жесткой. Его высокомерие, чрезмерный контроль игры, сомнительные критерии отбора, тактическая неграмотность, неспособность найти альтернативный план на время матча и ощутимое отдаление от своих игроков были названы причинами, превратившими талантливую команду в одиноких хищных псов.
Алекс Вулфф: «Томпсон – своего рода диктатор. Он тренер, который кричит на игроков на тренировках, который говорит: ”Делайте то, что я говорю, и точка“. Чарльз Смит, который играл в его клубе, привык к этому, а вот Мэннинг и Робинсон – нет. Они чувствительные, тонкие, умные игроки. Тренер Дэнни в Канзасе – хороший слушатель, в отличие от Томпсона. Его картина мира выглядит так: Америка против всех остальных стран. Капитализм против коллективизма. Это было слишком большое давление для двадцатилетних ребят» [253].
Финал против сборной Югославии стал пятой встречей между этими заклятыми врагами за два месяца, учитывая товарищеские и официальные матчи, из которых Югославия выиграла четыре. Пресса считала их фаворитами, поскольку они провели более солидный турнир и были более отдохнувшими после рутинных четверть- и полуфиналов. Сами югославы тоже уже видели себя с золотом на шее, и начало матча, похоже, подтвердило их правоту.
Советские игроки вышли на площадку нервными и совершали неудачные броски, поэтому не прошло и трех минут, как Гомельский объявил тайм-аут, а первые очки они набрали только через две минуты. Не прикладывая особых усилий, Югославия уходила в отрыв на глазах у нерасторопного соперника.
Гомельский продолжал менять состав в поисках наиболее верного решения, так как отставание в счете достигло угрожающего уровня (12:24, 12-я минута). В этот момент заметно расстроенный Сабонис, которого никак не замечали партнеры, решил взять ответственность на себя, открыв новую игру разящим данком.
При поддержке Куртинайтиса он стали доминировать в игре, и югославы растворились на поле, как сахар в воде. Яростно защищаясь, СССР уже к перерыву повел 31:28. О крахе югославов также говорит один факт: за последние девять минут они смогли забросить лишь один мяч – сложный бросок Обрадовича.
Обе команды сыграли гораздо хуже своих возможностей, и игра казалась открытой. Однако Марчюлёнис и Сабонис вышли на площадку, решив поставить точку в матче и не дать югославам ни единого шанса вернуться в игру. Они с самого начала второй половины повели в счете (44:35, 25-я минута), вернув себе облик полуфиналистов. Петрович изо всех сил пытался вывести своих товарищей из «комы», но это было невозможно. Они не вступали в игру психологически и, хотя разница в счете была не слишком велика, создавалось впечатление, что они не успевают реагировать на происходящее. Сильный рывок ветерана Тараканова сделал игру предрешенной (70:55, 17-я минута), и оставалось только предвкушать праздник. Советские звезды подтвердили свое превосходство: Марчюлёнис (21 очко и 6 передач) и Сабонис (20 очков, 15 подборов и непреодолимая стена в защите).
Югославии не хватило усилий Петровича (24 очка), а остальные выступили средне. СССР был чемпионом, Сабонис за несколько недель поднялся из ада в рай, а Гомельский доказал, что заслуженно занимает свой пост. В конце игры было неясно, кто кричит громче, – Папа или его легендарные игроки. Как мастерски повествует Хуанан Хинохо в книге Sueños robados: «Расцвет Югославии произошел немного рано, в то время как советским спортсменам потребовалось чуть больше времни, чтобы достигнуть своего пика».
Гомельский: «Я чрезвычайно счастлив. Всю свою жизнь я мечтал выиграть золотую медаль на Олимпийских играх и вот наконец-то добился этого. Команда сыграла очень хорошо, гораздо лучше, чем в предварительном раунде. Я должен выделить Арвидаса Сабониса, лучшего центрового в мире. Но я должен поздравить всех игроков, каждый их которых проделал великолепную работу» [255].
После окончания соревнований все советские игроки сходятся во мнении, что с того момента, как они обыграли американцев, они были абсолютно уверены в своей победе.
Тараканов: «После победы в полуфинале над США я был практически на 100 процентов уверен, что мы обыграем югославов. Если бы мы стали вторыми, то для меня это было бы катастрофой всей жизни. Перед игрой я прямо сказал: если проиграем, не знаю, что с собой сделаю. Нам судьба дала такой шанс, и не использовать его – преступление» [245].
Волков: «После победы над США мы точно знали, что не проиграем югославам» [245].
Сабонис: «Югославы проиграли в тот момент, когда увидели, что мы победили американцев. Они не верили, что смогут нас победить» [188].
Тараканов: «У югославов был комплекс после игр с нами, мы постоянно обыгрывали их последние годы» [192].
Сабонис: «Победив США в полуфинале, мы поняли, что нас ничто теперь не способно остановить. После той игры мы почувствовали такой прилив сил и положительных эмоций, что даже когда проигрывали по ходу финала Югославии, все равно твердо знали, что мы выиграем» [256].
Это была последняя игра Сергея Тараканова в составе сборной, и он ушел так же, как и пришел: обыграв Югославию. Эта победа стала прекрасным завершением его карьеры, полной успехов в составе сборной СССР, включая три Евробаскета, Кубок мира и золотую медаль Олимпийских игр: «Как только после матча добрались до Олимпийской деревни, помчался на переговорный пункт, позвонил жене, маме. Кричал в трубку: ”Мы выиграли!“ Они еще не знали результата, финал-то в записи показывали» [154].
Сабонис не был таким сокрушительным игроком, как до травмы, но он сохранил свою решительность, особенно в ключевые моменты (полуфинал и финал). Литовский король сделал первый шаг в своем перерождении в элитного баскетболиста, лишенного былой взрывной энергии, но более собранного и столь же отважного. Другим крупным победителем стал Марчюлёнис, лучший игрок турнира.
Команда – победительница Игр в Сеуле также согласна во многом отдать должное Гомельскому за то, что он помог им забыть о существовавших ранее разногласиях и сделал их очень сплоченной группой с общей целью[125]. При воспоминаниях о Сеульских играх они часто произносят слово «семья».
Волков: «В команде была по-настоящему семейная обстановка. Такой мне больше не приходилось встречать нигде – ни в НБА, ни в Европе <…> И хотя все мы приехали в сборную из разных союзных республик, никаких национальных преград между нами не существовало. Большая заслуга в этом, конечно, Гомельского. Он сумел создать в команде такой климат, что она заработала как единый механизм» [245].
Куртинайтис: «Мы были настоящей командой, семьей, где никто не думал о своей личной статистике. Такого единения я не видел нигде. Гомельский организовал нас так, что люди разных национальностей слились в одно целое. <…> По сути, мы и сейчас семья» [112].
Миглиниекс: «В команде сложились очень хорошие
