«Что ж, двинем гвардию», - сказал он. И тотчас Согласно лязгнула сталь сабель, медь кирас; Уланы двинулись, драгуны, кирасиры, Колонны гренадер, шатнулись канониры, С громами дружные, и медленно пошли, Как встарь - под Фридландом, Ваграмом, Риволи, И, зная, что идут на смерть, с грозой во взгляде, Пред божеством своим прошли как на параде, Крича: «Да здравствует наш император!». Гром Их кликов с музыкой рванулся напролом, И вот, презрев картечь, что била неустанно, Строй Старой гвардии вступил в жерло вулкана[1729]
. После того как «Большая батарея» гвардейской артиллерии из 80 орудий обрушила шквал огня на оставшихся защитников плато Мон-Сен-Жан, которые по-бульдожьи буквально вгрызались в землю с одной-единственной надеждой - продержаться до прихода Блюхера, - девять батальонов Старой гвардии ринулись по склонам плато вперед и вверх. Во главе каждого батальона гарцевал на коне генерал: Друо, Камбронн, Фриан, Роге, Мишель, Пети, Анрион, Поре де Морван, Арле - все были здесь. А впереди всех - маршал Ней!
«Ворчуны» Старой гвардии первой же атакой опрокинули и обратили в бегство несколько британских и два брауншвейгских батальона, захватив при этом две батареи противника. Генерал Фриан, раненый и отправленный в тыл, крикнул с носилок, когда его проносили мимо императора: «Все идет хорошо!»[1730] Увы! - к тому времени на всех прочих участках битвы (Угумон, Ге - Сент, Планшенуа) вновь прибывшие войска Блюхера уже атаковали французов, отвлекая на себя последние резервы Наполеона. Старая гвардия все еще наступала, и при виде ее раненые французы «приподнимались, чтобы из последних сил выкрикнуть: “Да здравствует император!”»[1731]. Но вокруг непобедимых «ворчунов» другие части Северной армии, отбиваясь от пруссаков, начали отходить, а иные - бежать, с криками «Спасайся, кто может!» - все это под зловеще - багровым отблеском заходящего солнца; «под Аустерлицем, - напоминал Виктор Гюго, - оно всходило»[1732]. «Обескровленный английский генералиссимус[1733], - пишет о Веллингтоне Доминик Вильпен, - использует этот чудом выпавший ему час, чтобы восстановить свою линию фронта»[1734].
Дальнейший ход битвы Наполеон уже не мог должным образом контролировать, а Веллингтон, «на три четверти побежденный» (по выражению Гюго), сам воспрянул духом при виде спасителей - пруссаков и вдохновлял - радостными словами и жестами - свои, казалось, безнадежно деморализованные войска на общую с пруссаками атаку. В эти минуты героически, но уже тщетно пытался исправить непоправимое маршал Ней. «Под ним убили пятую лошадь. Весь в поту, с пылающим взором, с пеной на губах, в расстегнутом мундире, с одной эполетой, полуотсеченной сабельным ударом английского конногвардейца, со сломанным крестом Большого орла, окровавленный, забрызганный грязью, великолепный, со сломанной шпагой в руке», он пытался остановить бегущих солдат и повести их за собой в контратаку. Но солдаты, восхищаясь его героизмом, не находили больше сил в разверзшемся хаосе для новых атак. «Да здравствует Ней!» - кричали они и продолжали мимо него бежать[1735]. В пароксизме отчаяния Ней, обращаясь к ним, восклицал: «Смотрите, как умирает маршал Франции!» «Несчастный! - напишет об этом Виктор Гюго. - Ты уцелел, чтобы пасть от французских пуль!»[1736]
Только батальоны Старой гвардии, построенные в каре, «среди дикой паники и обезумевших толп беглецов, - читаем у О. В. Соколова, - казались гранитными утесами, возвышающимися над бурлящим морем»[1737]. Но и они теперь отступали, «как затравленный мощный зверь, отбивающийся от своры лающих и кусающих его гончих»[1738]. Сам Наполеон, уже сменив раненую лошадь, ехал шагом в центре мощного каре 1-го гренадерского полка, которым командовал генерал барон Ж. - М. Пети - тот самый, кто возглавлял Старую гвардию на прощании с императором во дворе Фонтенбло 20 апреля 1814 г. По воспоминаниям Пети, каре отступало «в идеальном порядке»: «Враг шел за нами следом, но не осмеливался атаковать»[1739]. В порядке отступали и другие полки Старой и Молодой гвардии. Зато все вокруг - с криками, равно паническими: «Спасайся, кто может!» и «Гвардия отступает!», - беспорядочно бежали. Наполеону приходилось отступать со своими войсками перед врагом и в Египте, и в России, и в Германии, но под Ватерлоо он впервые увидел свою армию бегущей у него на глазах с поля битвы.
