опасным врагом для моей богини.
Сибилл сел рядом с Альфэй, хотя на скамеечке до его появления помещалась только она одна, и приобнял её за талию.
— Убери руку, — тихо попросила она, ощущая волну жара, поднимавшуюся от груди к щекам.
Неловкость ситуации отвлекла её от трагичного повода, по которому они собрались «поболтать».
— Раньше ты не протестовала, — на возражение Сибилла она с силой двинула ему в бок локтем. — Не могу спокойно смотреть, как ты мило воркуешь со своим бывшим любовником, — склонился он к её уху.
— Ты сам эту встречу и подстроил! — не повелась на провокацию Альфэй.
Отбившись от объятий, она схватила пиалу с остывшим чаем, чтобы запить накатившее нелепое смущение.
— Тебя я тоже хотел найти, — к облегчению Альфэй, Ежан обратил всё своё внимание на Сибилла. — Прошу тебя, пощади Сяои! Я сделаю что угодно… — он бухнулся на колени и уткнулся лбом в пол.
— Не утруждай себя. Можешь быть уверен, я доведу начатое до конца.
— Почему? Сяои тебе ничего не сделала, — не поднимая головы, пробубнил в начищенные до блеска доски под собой Ежан.
— Она провинилась. Ты лучше кого бы то ни было знаешь: чтобы моя богиня жила спокойно, твоя должна умереть.
— Небеса не дадут спокойной жизни никому из нас. После того что случилось, мы все приговорены в той или иной степени. Спокойной жизни не будет никому.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Тем более. Тебе какая разница, как умереть? Из вашей смерти я хотя бы извлеку пользу. Если тебе будет проще смириться с неизбежным, то как раз для борьбы с Небесами ваши силы мне и пригодятся.
— Это бесполезно. Тебе не выстоять против Верховных богов.
— Как знать. Но тебе при любом исходе уже будет всё равно.
— За что мне всё это? — прошептал Ежан.
— Ты обидел Альфэй, — пожал плечами Сибилл, наблюдая за просителем с лёгким интересом.
— Просто признай, что ревнуешь, — Ежан вскинул голову, показав не такой уж и покорный, в отличие от тона, взгляд.
— Конечно. Но это не важно. Если бы ты был достоин моей богини, я бы мог смириться. Пусть бы она выбрала тебя. Или я мог согласиться делить её… возможно, через пару тысяч лет. Но предательство непростительно…
— Я вам не мешаю общаться? — спросила Альфэй, желая прервать неудобный разговор.
— Ты же понимаешь, что я просто не хочу, чтобы ты с ним говорила? — ослепительная улыбка Сибилла, как всегда, привела Альфэй в замешательство, разгоняя сердце до глупо-влюблённого ритма. — Давай уйдём?
И прежде чем она согласилась, Ежан встал на колено и схватил её руку:
— Ты должна знать, что я люблю тебя! — с необычной для него страстью выпалил он.
Альфэй задохнулась от возмущения и успела подумать, что Ежан от отчаяния готов уже всё что угодно сделать, наговорить и пообещать. Вот только она не почувствовала в его словах лжи. Сибилл обхватил её рукой за талию и до боли притиснул к своему боку. Впрочем, не мешая Ежану говорить:
— Я хотел только развлечься с тобой и выведать божественное имя для создания заклятия раскалывающего сознание. Пришёл во второй раз, чтобы убедиться, что всё идёт по плану. Запаниковал, когда что-то пошло не так. И оставался рядом, чтобы разобраться в происходящем. Испугался, когда понял, что заклятие породило сердечного демона, а ты самоубийственно усугубляешь положение. Но тогда… сначала я боялся только за себя, что если ты умрёшь, то будет расследование и старшие боги могут обнаружить моё вмешательство. Чем больше проходило времени, я ближе узнавал тебя, видел твою силу и слабость, победы и поражения, тем больше ты затрагивала моё сердце. Пока я не понял, что ты мой идеал женщины и богини.
Признание плохо укладывалось в голове Альфэй. Она ощущала, что сказанное — правда, но… Её чувства были в смятении. Теперь, когда всё испортил, она ему понадобилась?
— Ты сам всё разрушил, — сухо сказал Сибилл, выдёргивая её руку из хватки Ежана.
Альфэй ощущала, что Сибилл собирается закончить эту затянувшуюся встречу отчаянных признаний и страстной мольбы. Он беспокоился. Опасался. Всё ещё не до конца доверял ей.
— Я не любила тебя, — хрипло отозвалась Альфэй, переключая всё своё внимание на Ежана. — Мне казалось, что я имею право поступать с мужчинами так же, как они поступают со мной: пользоваться телом для собственного удовлетворения. Дальше постели я не заглядывала. В этом мы с тобой были равны и квиты. Но своим предательством ты наказал себя сам. Такое не прощается… Я не могу простить. Вычеркнула тебя из своей жизни раз и навсегда.
Оказалось трудно выдержать ищущий, отчаянный взгляд Ежана. Альфэй ничего не могла ему дать: ни иллюзий, ни надежд.
— Скоро сможешь искупить хоть часть вины. Совсем немного осталось, — пообещал Ежану Сибилл, перенося её в свои чертоги прямиком в постель.
Он переплёл с ней пальцы и поцеловал. Сибилл ощущался абсолютно счастливым и щедро делился своим состоянием.
Горечь, грусть, вина, стыд, угрызения совести в его объятьях отходили на второй план.
— Обещал себе… что не буду вмешиваться… в ваш разговор… но не выдержал, — шептал Сибилл между быстрыми и короткими поцелуями. — Я даже память твою не трогал… боялся узнать…
— Мою память? — сквозь грохотавшую от возбуждения кровь услышала главное Альфэй и упёрлась в словно каменную на ощупь грудь. — Ты и туда влез?
— Немного, — упрямец не выпустил её из объятий и прижался своим лбом к её. — Лабиринт кошмаров, в том числе, считывает воспоминания, чтобы вытряхнуть и воспроизвести все страхи в иллюзию. У меня почти безграничный доступ к воспоминаниям жертв, за исключением затёртых моментов или защищённых заклинаниями. Если взламывать последние, то уйдёт много времени и можно прикончить быстрее, чем нужно.
— Я не давала тебе своего согласия на чтение памяти, — Альфэй ударила его в грудь кулаком.
— Ты не слушаешь. Сказал же, что ничего специально не выяснял. Боялся, что узнаю… больше, чем мне бы того хотелось. Иногда неведение — благо. Впредь буду придерживаться того же правила: любые нарушения личных границ — только с твоего согласия. Ещё ни разу не пожалел об этом выборе.
— Как предусмотрительно с твоей стороны, — подозрительно сощурилась Альфэй.
— Что я усвоил на отлично, так это то, что
