Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
образованный из доступных носителей — пленный царевич Флавий.
Султан был доволен решением: Селим с малолетства привыкнет к иноземным высоким лицам, а Флавия следует чем-то занять, пока тоска не довела его до края. Заложник полезен Тассиру живым и здоровым.
Сам царевич к тому времени довольно сносно говорил и писал на местном наречии, так что задача была ему по силам. Получив от султана «просьбу», пленник не стал искать лазеек для отказа — напротив, он вцепился в шанс послужить своей стране. Нужно лишь подойти к вопросу тонко, заложить в юном принце крохи интереса к ладийской культуре и людям. Лояльность будущего дипломата оказалась в руках воспарившего Флавия.
Он вложил всю душу в эти уроки, продумал всю цепочку знакомства с лучшими образцами искусства и науки Ладии, почти полюбил ученика с внимательными черными глазами.
Разумеется, все напрасно.
Южный принц был образцово льстив со своим учителем — и брал только то, что хотел. Он охотно вступал в долгие теологические споры, читал предложенные книги, был прилежен к переводам и легко переходил на северный этикет. Однако широкие души ладийцев занимали его лишь в той мере, какая позволит будущему послу достойно ими манипулировать.
Что ж, он тоже был верным сыном своей земли.
Принц вырос, его презрение к «нечистому» наставнику вуалировалось уже менее усердно. Брезгливость сквозила почти в каждом обороте, но дипломат постиг науку щупать формальные границы, не переступая их. Флавий давно смирился со своим педагогигеским провалом, и необходимость изредка беседовать с принцем для речевой практики стала очередной малоприятной тяготой. Он мечтал быть снова забытым в своих комнатах и крохотном огороженном саду на долгие месяцы.
При почетном пленнике жили несколько слуг и охрана. Переписка исключалась, ладийскому послу дозволялось лишь издали убеждаться в здравии заложника. Встречи с местными единоверцами или посещение элланской церкви — не чаще раза в месяц. Порой выпускали гулять по нижнему городу, забредать на базар. Сторожили вяло — царевич расклад понимал и держался тихо. На торгу знакомств не заводил, записок не передавал и к лотошникам из далеких земель рвался только затем, чтобы среди постылых чечевичных гор найти хоть одну вялую проросшую вожделенную картофелину.
Все, что Флавий мог себе позволить — это крайне напряженно слушать. Любая неумная выходка скажется на отношении двух стран.
Мелкую дерзость улыбчиво прощали, забавляясь повадками хищника без клыков. Решись же он на саботаж или замысли побег — ломкое перемирие пошатнется.
Вызовы ко двору султана — к счастью, редкие — царевич ненавидел всей душой. Многословные церемонии тянулись до вечера, а за языком приходилось следить втрое против обычного. Последний раз он даже сказался больным, чтобы избежать этой милости, но вельможи приволокли заложника в покои владыки едва не за ворот.
— Дурные вести принес мне ветер холодных лесов, — запел тогда султан, щуря хитрые очи. — Северное Солнце зайдет в нашем благословенном краю.
Глаз уколола капелька пота со взмокшего лба.
О, за двадцать лет его научили бояться. Безрассудную отвагу в бою царевич уже доказал, но здесь — бесконечное ожидание, почти лишенное вестей извне. Возобновись война — он первым ляжет под секиру… и ладно бы начали с головы! Публичные казни в Тассире ценили и могли смаковать часами.
Владыка тогда продолжал, слащаво цокая.
— Страдания наши достигнут небес, каменные стены поднимут плач о лучшем из сынов нашего союзника, — уверял он. — Так передай отцу, когда станешь целовать его туфлю при встрече.
Флавий позабыл и моргать, окончательно развеселив султана. Умягченный картиной своего великодушия, тот не стал тянуть жилы дальше и подтвердил:
— Украшения твоих рук совлекут на границе. Сбереги их как память о гостеприимстве великого Тассира.
Потом вроде бы подали кофе для последней беседы с владыкой, но царевич не запомнил больше ничего — он дивился, что вообще остался тогда в сознании.
Сегодня Селим, красуясь верхом, ясно читал еще свежие воспоминания в глазах бывшего пленника. Насмешка под черными усами была полна уверенности в том, что Флавий в Ладии такой же «свой», как и приезжий принц.
— Вы покажите мне знаменитые храмы? — повторил гость.
— Разве у вас еще нет провожатых? — мрачно ответил Флавий, замечая на отдалении у перчаточной лавки пару всадников ладийской стражи. Формы они не носили, но и не слишком таили свое присутствие.
Принц не обернулся.
— Двое! — горделиво рассмеялся он. — Но они безмолвны и скучны. А у вас? Только один?
Флавий полагал, что за ним более не приглядывают. Неужели Селим рассмотрел кого-то? Или змей просто хочет позлить?
— Пусть ваши местные друзья расскажут, чем богат Итирсис, — предложил царевич. — Неужто совсем никого не осталось после Хавьера?
Намеки на поредевшую сеть осведомителей Селим воспринял без лишней чувствительности.
— Вы стали говорить иные речи, когда ваши руки не украшены тассирским серебром, — пожурил он с улыбкой. — Зачем вы так неучтивы со странником на вашей земле?
Флавий мог до утра перечислять причины, но и вопрошавший знал ответ не хуже. Царевич остался кратким:
— Владыка Тассира велел мне помнить ваше гостеприимство. Я всегда ношу его в глубине своего сердца.
— Мы не делали вам зла, почтенный принц, — мягко корил Селим. — Заботились, как о родном! Не дом ли встретил вас подозрением?
Определенно, посол имеет целью поглубже вбить клин в отношения царской семьи.
— Это лишь ваши домыслы, — ровно отозвался Флавий.
— Станем же снова друзьями, о мудрый мой наставитель в хитростях вашей земли? — принц вдруг перешел на тассирский.
— Кажется, я стал забывать ваш язык, почтенный принц, — ответ прозвучал по-ладийски и нарочито громко.
— Напрасно ты так упрям, о сын Максимилиана, — стрекотал посол все еще на родном наречии. — Мы ценили тебя больше, чем твой отец. И знаем тебя лучше, чем он. Некоторых клятв о твоей изменчивой преданности лучше ему не ведать, не так ли?
Шантаж? Впрочем, за двадцать лет можно придумать и подтасовать любые доказательства измены.
— Мне нечего скрывать, — отрезал Флавий.
— Я мечтаю видеть мосты Итирсиса, которые умеют открываться, — Селим легко вернулся к чужому языку, но без прежней нарочитой звонкости. — Покажете мне их этой ночью?
Во тьме легче заморочить провожатых чарами — как жаль, что дипломату нельзя заблокировать магию!
Конечно, ничего серьезного на такой встрече в центре города не прозвучит, но эпизод ночной прогулки царевича с тассирским принцем станет прекрасным дополнением к мозаике общих подозрений.
Видно, того и желает Селим, ибо тассирцы сами не ведают: что интересного увез в своей голове сын Максимилиана? Мудрый многое рассмотрит даже сквозь решетку. Быть может, их уже достигли слухи об успешной копии стальных тассирских арбалетов.
Южному владыке будет спокойнее,
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
