трое получили ранения, но травма головы ее матери оставила ее без сознания на несколько недель. Когда она увидела Кейт и ее отца у своей постели, назвала их самозванцами, сказала, что ее настоящая семья погибла в катастрофе, и эти люди притворялись, что они ее родственники. Врачи думали, что она переживет случившееся, но этого не произошло, и Кейт пришлось научиться справляться с матерью, которая отказывалась ее признавать.
Это стало еще больнее для Кейт, потому что она не была тем ребенком, о котором мечтала ее мама.
Несчастный случай дал ее матери возможность вычеркнуть ее из своей жизни, но оставил Кейт слишком пронизанной чувством вины, чтобы сделать то же самое. Они с отцом пытались ее уговорить. Они перебирали прошлое, заново переживали каникулы, но ничего не изменилось. Как будто ее мать заблудилась и не могла найти дорогу назад, но вместо того, чтобы позволить им помочь ей вернуться по своим следам, она продолжала идти, удаляясь все дальше и дальше.
— Разве ты не помнишь меня, Кейт? — Джек прикусил ее сосок, и она поморщилась.
— Нет. Когда ты узнал, что изнасиловали ее дочь.
— Когда ты навещала. Как я мог забыть тебя? Моя первая любовь. Моя. Нам было суждено быть вместе.
Кейт с трудом сглотнула.
Джек лизнул ей шею.
— Она думала, что ты охотишься за ее деньгами.
— Денег не было.
Ее отец продал все, чтобы купить последние несколько месяцев в Эшленде. Он задолжал больнице деньги, когда умер. Администрация аннулировала долг в обмен на то, чтобы на нее не подали в суд в связи со смертью матери Кейт.
— Я знаю, что денег нет, — уточнил Джек. — Как это называлось, что у нее было?
— Синдром Капгра. — Никакого лечения, практически никаких шансов на выздоровление. Ее отец цеплялся за веру в то, что, проведя время в таком тихом, эксклюзивном месте как Эшленд, мать сможет прийти в себя. Единственная проблема заключалась в его банковском счете.
Джек перевернул Кейт на живот и начал тереться носом о ее спину. Она позволила этому случиться. Не дралась. Ее мысли метались. Было трудно все принять. Кейт чувствовала себя так, словно ей не хватает какой-то части головоломки, которая внезапно прояснила бы все, но та продолжала ускользать из рук.
— Почему ты продолжала ходить к ней, когда она не хотела тебя видеть? — спросил Джек.
— Мы не могли бросить ее. — Что-то не давало Кейт покоя. — Ты сказал ей, что мы самозванцы? Ты согласился с ней. Вот почему она доверяла тебе.
— Никто не был на ее стороне. Я знаю, каково это.
— Как считаешь, что бы она подумала, если бы узнала, что ты сделал со мной?
— Ты имеешь в виду, позволила бы она мне все еще трахать ее?
Кейт вздрогнула.
— Почему ты не рассказала ей, что случилось, когда вернулась домой из школы? — спросил Джек.
Кейт не ответила.
— Ты могла бы довериться ей, позволить ей помочь тебе, но ты этого не сделала. Представь, что она, должно быть, чувствовала.
— Это она так сказала? — прошептала Кейт.
— Она была рядом с тобой, но ты отвернулась.
Кейт отрицательно покачала головой.
— Ты подвела ее, Кейт.
Ее сердце бешено колотилось. Она переключила свои мысли с прикосновений Джека на его слова.
Материнство было для Сьюзен Эванс работой, чем-то таким, над чем ты работал. Отведите своего ребенка в музей, запишите его на углубленный курс математики, научите играть на музыкальном инструменте, сделайте его отличником — поставьте достаточно галочек, и вы были хорошей мамой, поставьте еще больше галочек, чтобы достичь статуса супермамы. Детские достижения Кейт никогда не были веселыми; плавать приходилось быстрее, чем соседским детям. Оливер проплыл милю? Ну, моя дочь проплыла две. То же самое и со скрипкой. Никто в семье не отличался музыкальным талантом. Ее мать выбрала скрипку, потому что та была необычной и трудной, заставляла Кейт продолжать играть на ней еще долго после того, как она хотела сдаться, и заставляла ее чувствовать себя виноватой, когда она останавливалась.
Джек схватил Кейт за подбородок и повернул ее лицо к себе.
— Почему ты не сказала ей, что беременна?
— Потому что я знала, что они обвинят меня.
Джек оперся на локоть и посмотрел на нее сверху вниз.
— Тебе следовало перестать навещать ее. Это то, чего она хотела. Она не любила тебя. — Если он думал шокировать ее, то ошибался.
— Я знаю. — Как и ее отец. Однажды он сказал ей, что во всем виновата она. Кейт готовила. Он вошел на кухню, произнес это и вышел. Он больше никогда с ней не разговаривал. Ни «спасибо», ни «спокойной ночи». Когда она поехала в Эшленд, чтобы сказать маме, что он умер, хотела, чтобы ее обняли и сказали, что все будет хорошо.
На самом деле думала, что ее мать придет в себя, но та сидела так, как будто Кейт говорила о незнакомом человеке.
Джека коснулся губами ее плеча.
— Она сказала, что хотела бы, чтобы ты умерла.
Кейт хотела, чтобы ее мать умерла. Она была рада, когда из Эшленда позвонили, чтобы сообщить ей о ее смерти, — это означало конец ее ответственности. Она не могла избавиться от мысли, что ее мать все это время знала, кто они такие. В Эшленде она была другой. Она ходила и говорила по-другому, как будто обнаружила внутри себя другого человека, который ей нравился больше, у которой нет ни мужа, ни дочери.
Джек приблизил губы к ее уху.
— Я спросил ее, хочет ли она, чтобы я убил тебя.
Кейт широко раскрыла глаза.
— Не волнуйся. Она сказала «нет».
— Она тебя попросила найти меня?
Джек не ответил, и это заставило Кейт подумать, что она права.
— Она просила тебя найти ее настоящую дочь. Ты знал, что я ее настоящая дочь, так что это было не так уж сложно. Но ты не сказал ей, что ты тот ублюдок, который изнасиловал меня в шестнадцать лет.
От дальнейшего осмысления к горлу подступил комок. Медсестра нашла ее мать в своей комнате, висящей на поясе халата, с розовой шелковой петлей, туго затянутой вокруг шеи. Она привязала его к дверной ручке.
«Нужно быть очень решительной, чтоб вот так покончить с собой». Точные слова, которые использовал доктор. Что, если?..
— О чем ты думаешь?
— Ты сказал ей, и она покончила с собой, — произнесла Кейт.
— Ты уверена, что тебе не интересно, убил ли я ее?
Желудок Кейт сжался.
— Зачем тебе это?
Джек прижался губами к ее уху.
— Потому что она была гребаной бессердечной сукой и
