понять смысл происходящего, а молодёжь просто глазела, переговариваясь между собой шёпотом. Один парнишка даже ткнул пальцем в сторону теплички и что-то быстро зашептал соседу, тот в ответ только плечами пожал.
Митяй всё это время крутился рядом, помогая то тут, то там. Вообще работящий парень оказался — схватывал всё на лету, даже то, что я не успевал объяснять. Когда понадобилось подержать доску, он уже стоял наготове. Когда нужен был молоток — протягивал, не дожидаясь просьбы. Видно было, что голова то, что надо.
А жена Ильи, которая после того, как посадила семена, уже успела сходить домой, принесла нам обед — простую похлёбку с хлебом и кружку молока, ещё тёплого, видимо, только что из-под коровы. Сев обедать, я понял, что очень проголодался. В похлёбке плавали кусочки картошки и капусты, а хлеб был такой душистый, что аж голова кружилась от аромата. Молоко густое, жирное, настоящее — не то пойло, что продавали в московских магазинах.
— Спасибо, хозяюшка, — сказал я женщине, и она, застенчиво улыбнувшись, поклонилась и поспешила обратно к дому.
После обеда, посмотрев на результат нашей работы, я подумал о том, сколько всего можно сделать, имея знания из будущего. Главное — найти правильный подход к людям и убедить их, заставить поверить в то, что перемены к лучшему возможны и их можно сделать своими руками, причём довольно просто. Люди здесь привыкли к тому, что жизнь идёт своим чередом, год за годом, без особых изменений. А тут вдруг появляется возможность что-то улучшить, сделать по-новому.
— Ну что, Илья, доволен работой? — спросил я, отряхивая руки.
— Доволен, барин, — ответил он, но в голосе слышались сомнения. — Только вот огурцы-то… они в такой штуке расти будут?
— Увидишь, — улыбнулся я. — Совсем скоро увидишь.
Да, оглядываясь на пусть и примитивную, но тепличку, я понимал, что упахался, конечно, знатно. Да ещё и тело Егора весьма капризничало — всё-таки чувствовалось, лопату в руках ни разу он не держал, а спина ныла так, словно её молотом отбили. Руки горели от непривычной работы и плечи тянуло нещадно.
А ещё же скоро мужики должны были прийти — что-то по дому нужно было сделать. Те же ставни, вон, да двери — вот-вот упадут с петель, если их не подправить. Крыша тоже требовала внимания — кое-где соломы не хватало, и в дождь небось текло изрядно.
Поразмыслив над тем, что когда придут мужики, им понадобится какой-то материал для того, чтобы подлатать имение, которое мне досталось от бабули, я потащил Митяя опять всё к тому же покосившемуся дому и ткнул пальцем в пристройку, чьи стены дышали на ладан.
Солнце играло бликами на прогнивших досках, высвечивая в трещинах паутину — целые кружевные занавесы, сотканные терпеливыми пауками за годы запустения. Древесина местами почернела от сырости, местами выбелилась до цвета старой кости. Крыша пристройки провисала так, что казалось — ещё немного, и она рухнет под собственной тяжестью.
— Митяй, смотри осторожно, не дай Бог, обвалится, — предупредил его я, ощущая, как под ногами прогибается пол. — Бери, отковыривай доски, да смотри, чтоб всё же не придавило.
Митяй кивнул и, осторожно ступая, будто по тонкому льду над весенней речкой, пошёл внутрь сарая. Тут его сапог провалился в дыру с таким хрустом, как будто сломалась старая кость, но он тут же махнул рукой:
— Всё в порядке, барин! Всё нормально!
Я же вернулся к яблоне, пристроился к ней спиной, прижавшись к шершавой коре. Тень дерева лениво лизала землю, слабо спасая от нарастающего зноя. Где-то высоко в ветвях копошились воробьи, пересвистываясь и перепархивая с места на место.
В голове роились мысли. Река… болото… заводь. Эх, рыбки бы! Свежей ухи на костре, с дымком, с хрустящей корочкой хлеба… Но как же её поймать-то без удочки? Не голыми же руками? В той жизни я бы, понятно, заказал всё на каком-нибудь маркетплейсе — от удочки до прикормки, доставили бы к утру. А тут…
Посмотрел в сторону леса — он стоял буквально в трёхстах метрах тёмной стеной, манящей своей прохладой. Между стволами мелькали солнечные блики, играя в прятки с тенями. Поднявшись, зашёл в дом, нашёл в столе нож — тупой, конечно, но лучше, чем ничего, — да и направился к лесу. Топор брать не стал, понимая, что последний раз держал его в руках разве что в какой-то компьютерной игре, виртуально рубя врагов.
Подлесок встретил меня запахом прелых листьев и упругой колючестью ветвей, которые цеплялись за одежду, словно пытались удержать. Лещина росла густо, будто сплетённая зелёной сетью — молодые побеги тянулись к свету, переплетаясь и образуя непроходимые заросли. Птицы умолкли при моём появлении, но вскоре снова защебетали, привыкнув к незваному гостю.
Выбрав одну понравившуюся ветку — прямую, без сучков, толщиной с палец, — начал срезать. Всё хорошо, конечно, но если бы нож был острый — вообще было бы здорово. Лещина оказалась вязкой, упрямой, приходилось пилить туда-сюда, прикладывая немалые усилия. Но в итоге я справился.
Когда я срезал уже третий прут, услышал далекий топот. Оглянулся. Митяй, лицо которого было красное от бега и волнения бежал ко мне:
— Куда же вы пошли-то⁈
В глазах его читался неподдельный ужас — а вдруг медведь? Или волки? Или разбойники какие? Дыхание сбитое, руки дрожат слегка.
— Чё, Митяй, за дружков своих переживаешь? — усмехнулся я, поддев его, обрезая веточки с лещины. — Или думаешь, они смогут сбежать из-под стражи, чтобы удочку мне испортить или отобрать?
Он смущённо поковырял носком сапога землю, взметнув облачко пыли и сухих листьев. Но тут же поднял взгляд на меня и уверенно сказал:
— Барин, я же сказал, что не вернусь к прошлой жизни.
— Прямо как я, — хмыкнул я вслух, улыбнувшись.
— Вам буду служить, если не прогоните, — добавил он тише, но твёрдо.
— Ладно тебе, пойдём уже.
Митяй взял у меня из рук срезанную лещину, подхватил и остальные прутья.
И мы пошли обратно — он впереди, я следом, обдумывая, как же всё-таки из этих веток соорудить что-то, хотя бы отдалённо напоминающее удочку. В детстве вроде получалось, но то было давно, как в другой жизни, как бы иронично это не звучало.
Всё хорошо, но… Всю дорогу до усадьбы я думал, чем бы заменить леску — её же здесь ещё не придумали. Современные рыболовные снасти остались в далёком будущем, а рыбу-то ловить
