заводом в Нейи сразу же назовет ей его имя.
Коко устроит скандал, назовет случившееся кражей. Она и не вспомнит о том, что Пьеру принадлежат и компания, и формула. Этого она никогда до конца не понимала. Ален не ладил с Коко, его выводили из себя ее вмешательство в бизнес, ее взрывной темперамент. Но это проблема Пьера, а не его.
Жобер свернул за угол и увидел красивую женщину. Он с удовольствием смотрел, как она идет ему навстречу, покачивая бедрами и слегка размахивая руками. Она была одета в костюм, похожий на творения Коко – короткая юбка, короткий жакет, мягкая ткань обнимала ее бедра и грудь.
Коко одобрила бы такой образ, пусть даже он разил наповал, особенно дополненный короткими белыми перчатками и жемчугом. Красный берет, скрывавший волосы, был надет под задорным углом. Ален встретился с ней глазами, но она лишь коротко улыбнулась и торопливо прошла мимо. Он вздохнул. Как все изменилось! Годом раньше она бы замедлила шаг и посмотрела на него.
Недалеко от площади Этуаль Ален свернул к отелю «Наполеон» на авеню Фридланд. В маленьком баре рядом с вестибюлем, кроме бармена, не было ни души. Ален снял шляпу и сел у стойки.
– Добрый вечер, господин Жобер. Что ж, вы выбрали неудачное время для возвращения в Париж. – Бармен покачал головой, вытирая бокал изнутри и снаружи маленьким белым полотенцем.
– Я здесь примерно с неделю.
– Я думал, вы умнее. Не следовало вам приезжать. Разве вы не слышали новости? – Бармен поставил бокал на стойку и потянулся к мойке за следующим. – Если бы мне было куда уехать, меня бы уже здесь не было.
Ален пожал плечами.
– Как всегда коньяк?
– У вас хорошая память. И себе налейте.
Бармен кивнул в знак благодарности, вытащил бутылку из-под стойки, поставил на нее два стакана и налил на два пальца коньяка в каждый.
Ален поднял свой стакан.
– Ваше здоровье! – Бармен ответил тем же и, запрокинув голову, одним глотком выпил коньяк.
– В Дюнкерке было достаточно тяжело. А теперь говорят, что военные действия начались в Бельгии, – сказал бармен. – «Радио Парижа», как обычно, ничего не рассказывает о том, что происходит. Но Би-би-си сообщает, что боши идут через Арденны.
– Я не слышал об этом. – Ален отпил глоток коньяка, поставил стакан и начал выписывать им круги на стойке. – Это плохие новости. Линия Мажино не удержится. Они ее обойдут, или люфтваффе просто-напросто разбомбит ее.
Бармен кивнул.
– Возможно, это только слухи, но поговаривают, что правительство покидает Париж. – Он состроил гримасу. – Эти ублюдки не будут сражаться за нас. Вот увидите. Они сбегут в Тур или Бордо и оставят нас страдать под бошами.
*****
Ждать возвращения Леваля было не только неудобно, но и скучно. Несколько дней спустя Ален вечером сидел на террасе кафе «Купол», одного из его самых любимых. Все говорили о вторжении немцев, и парижане уже начали покидать город, направляясь на юг. Улицы были почти безлюдными, все ждали.
Потягивая пиво, Ален вспоминал хорошие времена и вечер с Летти перед самым его отъездом из Нью-Йорка в Париж по поручению Пьера. Он улыбнулся этим воспоминаниям, они отвлекали его от звуков взрывов в пригородах.
В этот вечер Париж вибрировал от страха, ужас клокотал под поверхностью городских улиц. И Ален стал думать о красивой, избалованной Летти Харлоу и других женщинах в Нью-Йорке, проплывавших по его жизни на своих прелестных облачках. Они были в безопасности в стране, защищенной океаном от ужасов войны. Ален вспомнил гнев Летти, когда он объявил, что уезжает на некоторое время, и отказался говорить, куда именно он едет и когда вернется.
Его мысли нарушили трое мужчин за соседним столиком. Они упомянули человека, которого он когда-то знал. Ганс фон Динклаге был хорошим другом Коко, насколько он помнил. Она представила этого мужчину и его жену Пьеру и Алену несколько лет назад.
В те времена фон Динклаге официально был специальным атташе при посольстве Германии в Париже, но Пьер всегда называл его пятой колонной – нацистским шпионом – или того хуже. Его жену звали Каци. И да, Пьер еще говорил, что она еврейка. Странная была пара.
Ален покосился на мужчин и расслабился. Он их не знал. Но продолжил слушать.
– Ты слышал, что я сказал? Ганс Динклаге снова в Париже.
– Думаю, это имеет смысл. – Раздался смешок. – Он здесь для того, чтобы приветствовать солдат. Мне он никогда не нравился.
– Дамы будут счастливы его видеть. И моя жена тоже.
Динклаге был высоким красивым блондином с внешностью бонвивана, насколько помнил Ален. Он взял стакан с пивом и обнаружил, что тот пуст. Он поставил стакан на стол, закурил сигарету и снова прислушался.
– Ты прав. Брак никогда не останавливал Динклаге. И у него куча денег.
– Он работал в гестапо еще в 1938 году.
– В самом деле?
– Не верю. – Мужчина, вступивший в разговор, невнятно произносил слова. – С Динклаге было все в порядке. Свой парень. Определенно умел устраивать вечеринки. – Он сделал знак официанту.
– Послушайте. – Мужчина, сидевший ближе всех к Алену, понизил голос, и Жоберу пришлось напрячь слух. – Все умные люди тогда знали, что Динклаге шпион, работал он в гестапо или нет. Мой приятель из ИнтерПресс получил эту информацию прямиком из Второго управления. – Он замолчал, когда подошел официант с новой бутылкой вина, поставил ее на стол и забрал пустую.
– Вы же никогда не видели, чтобы он работал, верно? – Остальные как будто с ним согласились. – Тогда откуда у него большая квартира? Тысяча франков в месяц, не меньше, и это до того, как франк упал.
– Я слышал, что у него еще и вилла на побережье в Санари-сюр-Мер.
– А помните его маленький серебристый двухместный автомобиль? Дамы были от авто без ума. Я всегда думал, что моя жена немного потеряла рассудок.
– Что ж, вилла в Санари – это достаточно удобное место, если ты шпион, так как наши военно-морские базы расположены совсем рядом, в Тулоне.
– Интересно, тот автомобиль все еще у него?
Ален услышал достаточно. Оставив на столике несколько банкнот, он встал. Ему следует быть осторожным, раз приехал старый друг Коко. Она уже знает, что это он похитил формулу с завода в Нейи, и без раздумий сдаст его кому-нибудь вроде Динклаге, если узнает, что Жобер в городе. Хуже того, Коко точно знает, где он живет.
Часом позже в своей квартире на улице Божон Ален спрятал формулу № 5 в почти незаметный тайник между подкладкой и кожей старого потертого саквояжа. Он использовал его раньше, когда выполнял другие поручения Пьера.
Жобер надел брюки с отворотами и достойную сорочку, упаковал практичные брюки из коричневого твила, пару джемперов, твидовый пиджак, необходимое
