самых близких людей. И сделал один вывод: у людей, переживших этот день, просто не хватало слов, чтобы выразить ту безумную радость, смешанную с безмерной скорбью, которая их охватила.
Причем слов не хватало даже тем, чей словарный запас и способность передавать свои чувства не вызывают никаких сомнений – нашим поэтам.
О этот день, до полуночи утренний!
Вышли на улицы всею Москвой.
Можно ли было еще целомудренней
По-деревенски встречать торжество! —
написал тогда Валентин Берестов.
Это была стихийная демонстрация единения народа – беспрецедентная в истории.
Ликовали все – от мала до велика.
Невозможно было не только проехать, но и пройти по центру Москвы. Там было сплошное людское море. Появилось множество красных знамен. Особенно «доставалось» людям в армейской форме: военных хватали, качали, целовали, они неслись над толпой.
В часы большого торжества
Прохладным ранним летом
Сияет вечером Москва
Незатемненным светом.
Поет на улице народ,
Шумит, ведет беседы.
Так вот – и час, и день, и год
Свершившейся победы.
Это – Самуил Маршак.
Женщины дарят цветы советским авиаторам в День Победы на площади Свердлова (ныне Театральная площадь) в Москве
9 мая 1945 г.
© Михаил Рунов ⁄ РИА Новости
Народ ликовал от Владивостока до Бреста. К Москве устремлялись чувства и мысли тех, кто радовался на площадях Киева, Минска, Кишинева, Риги, Тбилиси, Еревана, Ташкента, Алма-Аты. Это, помимо прочего, был праздник единства всех народов, совместно добывавших Победу. Сергей Наровчатов передавал не только свои чувства:
Так вот он – победы торжественный час,
Конец положивший огненным бурям,
Ради которого каждый из нас
Грудь открывал осколкам и пулям.
Каждый сегодня, как с братом брат,
Светлей и сердечней час от часа,
И плачет от счастья старый солдат,
Который в жизни не плакал ни разу.
На улице города – праздничный стан.
Узнав о счастливой вести мгновенно,
Целуются люди всех наций и стран,
Освобожденные нами из плена.
Такого еще не бывало встарь —
Пусть радость всюду гремит, не смолкая:
Праздником мира войдет в календарь
Праздник Победы – Девятое мая!
Люди в Софии, Варшаве, Праге, Белграде разделяли общую радость всем сердцем. Фотографии и кинохроника из этих столиц не оставляют на этот счет ни малейших сомнений. Радость от прихода Красной армии была безмерной, что бы ни говорили сейчас беспамятные дети, внуки и правнуки тех, кого освободили наши отцы, деды и прадеды.
В общенародном торжестве в Москве нашлось большое место и союзникам. По Всесоюзному радио, из динамиков звучали не только советский гимн, победные песни и марши, но и гимны союзных государств.
Английское посольство, как и сейчас, было через реку от Красной площади, на Софийской набережной, где и народу-то не развернуться. Другое дело – посольство США, которое было рядом – на проспекте Маркса (ныне – Моховая улица, здание, где разместилась штаб-квартира «АФК Системы»), Перед ним бушевало людское море, всячески порывавшееся выразить свои дружеские чувства и признательность американским союзникам. Москвичи махали дипломатам руками, аплодировали, выкрикивали здравицы. Милиция с трудом сдерживала напор дружественной толпы.
Посол Аверелл Гарриман был в Америке, старшим должностным лицом в посольстве на тот момент оказался Джордж Кеннан, временный поверенный в делах. Какие мысли и чувства обуревали в тот день старшего дипломата союзной нам страны?
В своих воспоминаниях Кеннан их опишет: «Я не помню, чтобы испытывал восторг по поводу окончания войны в Европе…
Женщина целует британского солдата (из службы тылового обеспечения RASC) на Красной площади 9 мая 1945 г.
© Михаил Озерский ⁄ РИА Новости
Около десяти часов утра на улице появилась колонна людей, преимущественно студенческой молодежи, которые маршировали со знаменами и пели песни. Заметив флаги союзных держав на здании “Националя”, а также американский флаг на нашем здании, они стали выкрикивать восторженные приветствия и выражать свои дружеские чувства по отношению к нам. На просторную площадь перед нашим зданием все прибывали люди, и к демонстрантам вскоре присоединились тысячи новых участников шествия. Мы были тронуты этими проявлениями дружеских чувств. Наши сотрудники вышли на балконы и махали руками москвичам в знак дружеского приветствия».
Наблюдая за происходящим из окна, Кеннан решил рядом со звездно-полосатым флагом установить также советский флаг, что вызвало восторженный рев собравшихся. В сопровождении сержанта в форме Кеннан поднялся на уступ у здания посольства и прокричал на русском:
– Поздравляю с Днем Победы! Слава советским союзникам!
Это вызвало новую волну восторга. Толпа подняла солдата, чтобы тот оказался на одном уровне с выступающим. Солдат принялся обниматься с американским сержантом, а затем утянул его вниз, в толпу. Наблюдая, как тот беспомощно качался над океаном рук, Кеннан предпочел ретироваться в здание посольства. Сержант вернется на следующий день.
Американский военный на фоне ликующих москвичей 9 мая 1945 г.
©Анатолий Гаранин ⁄ РИА Новости
Весь этот энтузиазм людей вызвал у Кеннана очевидное отвращение, который даже в тот момент видел во всем происходившем происки кремлевского режима: «Мне самому удалось избежать чего-то подобного и благополучно вернуться в наше здание. Конечно, советские власти не были довольны такой демонстрацией дружеских чувств москвичей по отношению к представительству страны, которая в Советском Союзе считалась буржуазной. Не трудно вообразить, какое неприятное впечатление все это должно было произвести на партийные власти. Специально, чтобы отвлечь внимание людей от общения с нами, на другой стороне площади вскоре соорудили помост, на котором начал выступать духовой оркестр, однако это не принесло ожидаемых результатов. Люди продолжали нас приветствовать. Бог свидетель, мы не делали практически ничего для привлечения внимания демонстрантов. Нам не хотелось быть причиной каких-то затруднений в день всеобщего торжества. Но мы были еще более бессильны, нежели власти, помешать происходящему».
В феврале 1946 года именно Кеннан отправит в Вашингтон ту «длинную телеграмму», которая ляжет в основу доктрины сдерживания Советского Союза – главной доктрины «холодной войны».
В Москве ликовали штабы, условий для нормальной работы не было. Нарком Военно-морского флота Кузнецов был в Генеральном штабе: «День 9 мая прошел особенно оживленно. Всюду царило ликование… Утренний доклад об обстановке на флотах то и дело перебивался звонками телефонов. Установить обычный распорядок дня было невозможно, да и не хотелось.
