попадает (или уже попал) в ненадежные руки. Уже тот факт, что редакция пыталась поместить в “Большевике” статью Энгельса “О внешней политике русского царизма”, как статью руководящую, – уже этот факт говорит не в пользу редакции. ЦК ВКП(б), как известно, своевременно вмешался в дело и прекратил подобную попытку. Но это обстоятельство, очевидно, не пошло редакции впрок. Даже наоборот: редакция, как бы в пику указаниям ЦК, поместила уже после предупреждения ЦК такую заметку, которая не может быть квалифицирована иначе, как попытка ввести читателей в заблуждение на счет действительной позиции ЦК. А ведь “Большевик” является органом ЦК. Я думаю, что пришла пора положить конец такому положению» [339].
115
Вспомним, что большая часть интеллигенции в России приняла постулаты учения Маркса, и коалиция Февральской революции была проникнута антиэтатизмом (как и наши современные либералы). Маркс, взявший за основу английское гражданское общество, говорил о государстве так: «Централизованная государственная машина, которая своими вездесущими и многосложными военными, бюрократическими и судебными органами опутывает (обвивает), как удав, живое гражданское общество, была впервые создана в эпоху абсолютной монархии… Этот паразитический нарост на гражданском обществе, выдающий себя за его идеального двойника… Все революции только усовершенствовали эту государственную машину, вместо того чтобы сбросить с себя этот мертвящий кошмар» [340].
116
Президент крупной японской корпорации «Мицуи дзосен» Исаму Ямасита писал об общине: «После Второй мировой войны… существовавший многие века дух деревенской общины начал разрушаться. Тогда мы возродили старую общину на своих промышленных предприятиях… Прежде всего мы, менеджеры, несем ответственность за сохранение общинной жизни… Воспроизводимый в городе… общинный дух экспортируется обратно в деревню во время летнего и зимнего “исхода” горожан, гальванизирует там общинное сознание и сам в результате получает дополнительный толчок» (см. в [338]).
117
Доктор философски наук, консультант ЦК КПСС А.С. Ципко писал: «Всегда, во все времена и у всех народов уравниловка поощряла лень, убивала мастерство, желание трудиться. Но мы отстаивали ее как завоевание социализма» [342].
118
Когда был ликвидирован СССР и государственный патернализм, бывало, некоторых научных сотрудников потрясали рассуждения ответственных реформаторов. Так, в ноябре 1993 года, когда разразился небывалый кризис, академик А.Г. Аганбегян так объяснил его причины в интервью Институту социологии РАН: «Надо прямо сказать, что рыночная система – это очень жестокая система по отношению к человеку. Система с очень многими негативными процессами. Рыночной системе свойственна инфляция, рыночной системе обязательно свойственна безработица. С рынком связано банкротство, с рынком связан кризис перепроизводства, рецессия, которую, скажем, сейчас переживает Европа, с рынком связана дифференциация – разделение общества на бедных и богатых… Дифференциация у нас, конечно, к сожалению, уже сейчас, ну, не к сожалению – это неизбежно, у нас уже сейчас растет, и будет дальше резко расти» [343].
119
На опасность такого односторонне рационального сознания обращали внимание многие мыслители. Об этом много писал К. Лоренц, а Ницше точно подметил, что развитая культура «должна дать человеку двойной мозг, как бы две мозговые камеры: во-первых, чтобы воспринимать науку и, затем, чтобы воспринимать не-науку; они должны лежать рядом, быть отделимыми и замыкаемыми и исключать всякое смешение; это есть требование здоровья» [346].
