Что ты узнал так много обо мне…
На станцию, заглушая все звуки, снова врывался поезд…
Они часто гуляли в окрестностях Кремля. Ведь всё-таки как ни посмотри, а именно Кремль – сердце Москвы, центр её истории и силы. Вокруг каждой башни, каждого зубца на крепостной стене обвивается целый кокон энергий, оставивших след в истории России и всего мира.
Как-то они блуждали в Репинском сквере рядом с Болотной площадью, и их занесло к памятнику «Дети – жертвы пороков взрослых». Тринадцать демонов-пороков, уродливых чёрно-зелёных фигур, перед которыми замерли с завязанными глазами мальчик и девочка золотистого цвета: «Наркомания» и «Война» с крыльями-косами за плечами, «Нищета» с клюкой и в обносках, «Проституция», растянувшая в улыбке лягушачьи губы, «Невежество» с ослиной головой и погремушкой в руке, «Равнодушие» с закрытыми глазами и четырьмя руками, «Садизм» – вставший на задние лапы носорог…
– Красавцы какие, – заметила Ветка, подбрасывая в руке снежок, слепленный из первого снега, которому, как известно, долго не лежать.
Она приняла позу, в которой стоял Садизм, лёгкая фигурка её налилась тяжестью, девочка склонила голову и, раскинув руки, двинулась на Мыша. Веки девочки набрякли, она глядела исподлобья, с мрачной полуулыбкой, снег скрипел под ногами. Преображение вышло столь полным и неожиданным, что Мыш на секунду оторопел. Ветка подошла вплотную, обхватила его и засмеялась.
– Круто? Умею, а?
– Да вообще, молодец. У меня даже внутри ёкнуло, – признался Мыш, чувствуя облегчение.
Поскольку со стороны Ветки это был своеобразный актёрский вызов, на него пришлось отвечать.
Мальчик изобразил Наркоманию – худощавую мужскую фигуру со шприцом в одной руке и крохотной бутылочкой – в другой. Изогнулся в полупоклоне, подался вперёд, предлагая свои дары. Образ дался неожиданно легко, мальчик словно надел отлично подходящий ему костюм. Ему показалось, что пальцы его удлинились, а кожа на лице натянулась, как у стоящей перед ним фигуры. Даже под лопатками будто бы шевельнулись невидимые острые косы. Он сделал несколько шагов к девочке, остановился.
– Девочка, хочешь попасть в Нарнию? – сказал мягким располагающим голосом.
– Ты что, специально репетировал? – удивилась Ветка. – Такое сходство…
– Случайно вышло, – отшутился Мышь.
Ему и самому было немного не по себе от того, с какой лёгкостью он вжился в эту короткую роль.
Ветка обежала глазами фигуры монстров, выпучила глаза, надула губы и чуть квакающим голосом издала несколько красивых мелодичных звуков.
– «Проституция», – определил Мышь и снова поразился, насколько просто дался Ветке образ.
С остальными фигурами оказалось сложнее. Как ни вглядывались дети в лица и позы «Нищеты», «Пропаганды насилия», «Равнодушия», «Алкоголизма», «Невежества», всё выходило слишком сухо и неестественно.
– А ну пошли отсюда! – прикрикнула на них пожилая тётка в строгом сером платке и старомодной стёганой куртке.
