и начал нахваливать.
— Посмотрите, как шкурка блестит. Зверь на капкан пойман, это понимать надо! Цельная, ни одной дырочки от дроби. Царский мех!
— Ой, красиво торгуешься! Возьму дочери на зимнюю шапку. Покажи нам еще вот этого горностая.
Ефим Петрович повертел шкурки в руках.
— Беру! Украсить жене весеннее пальто… Ах! Какая красота!
— По рукам! — сказал охотник и завернул мех в бумагу, подвязал бечевой.
Зоя и Ефим Петрович пошли дальше. На рыночной площади было пестрое собрание покупателей и громкое разноголосье торгашей. У кого не было постоянных лавок, кто занимался торговлей нерегулярно, те раскладывали товар на еще обледеневшую землю. Торговали здесь и рыбаки в потертых фуфайках и огромных валенках. За разговором они перебирали рыболовные сети. Татары в меховых шапках ругались с ними по поводу цены на щук, карасей и окуней.
Отец остановился у мясной лавки.
— Я вчера купил трех огромных щук, — сказал он Зое, не отрывая взгляд от прилавка, — нам с тобой нужно выбрать сало, чтобы добавить в рыбные котлеты для сочности.
Зоя стояла рядом и рассматривала толпу торгашей и покупателей. Мимо проходили цыганки в пуховых шалях, поэтому она прижалась к отцу. Однако с одной Зоя случайно встретилась взглядом, и женщина с ярко накрашенными губами подошла к ним.
— Позолоти ручку, девочка! Многое расскажу о тебе…
Ефим Петрович почувствовал, что Зоя сжала карман его брюк в руке, и повернулся.
— Проходи мимо! Нас не интересуют гадания.
Цыганка ухмыльнулась:
— Торопись жить, гражданин, мало ли что может случиться…
— Пошла прочь, — рассердился отец.
Смех цыганки смешался с громкими голосами и жаркими спорами покупателей о цене. Она догнала свой табор, подметая заснеженную площадь подолом цветастого платья, и, казалось, выискивала новую жертву.
Пока Ефим Петрович расплачивался за покупки, Зоя засмотрелась на загадочного покупателя в огромной мохнатой шубе. У мужчины не было видно лица из-за накинутого мехового капюшона. Продавец отрубал для него топором несколько килограммов замороженного молока. На прилавке уже лежали купленные им круги творога и большие куски масла, которые, по всей видимости, долгое время лежали на морозе.
— Зойка! Идем! — сказал отец, укладывая сало в авоську.
— Идем-идем, — подпрыгнула дочь и взяла отца под руку. — Ты думаешь она сказала правду?
— Конечно, нет. Ерунда какая-то. Предлагаю отнести покупки домой и съездить в универмаг на горе.
Они возвращались домой. Впереди крупная женщина волокла полбарана. Зоя с Ефимом Петровичем обошли мужичка, который поворачивал к своему дому, он нес несколько связанных между собой пар валенок.
— Как же бойко ведется торговля на нашем рынке! — восхитилась Зоя.
— Конечно, ведь доставлять сюда товар не составляет труда. Корабли идут по Иртышу из разных городов, потом пришвартовываются вон там у причала, и уже, считай, можно продавать.
— И правда! — согласилась дочь.
Зоя с Ефимом Петровичем зашли домой. Мать сидела в гостиной и шарила руками в старинной разрисованной шкатулке, которую Зоя нашла на чердаке.
Глава 9. За нами постоянно шпионят
Тобольск, 1918 г.
Софья пришла в дом купца Корнилова. Она стояла у окна и ждала, пока графиня приберет волосы в прическу, чтобы вместе спуститься на завтрак в столовую особняка. Небо над городом постепенно зажигалось в сизые, лиловые и розовые полутона. Стояли крещенские морозы.
Она увидела, как в доме напротив открылась дверь, и на крылечко чередой вышли Николай II, Александра Федоровна, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и матрос Нагорный, он нес на руках Алексея. Царская Семья под конвоем направилась в Богоявленскую церковь на праздничную службу. Софья закусила губу, она жалела, что не задержалась немного дольше на улице, а ведь могла сейчас махнуть им с обочины дороги и разглядеть их лица поближе.
Она долго смотрела в окно, пока Царственные Узники не исчезли за поворотом. Потом отошла от него и села на софу. Ей вспомнился такой же морозный день, праздник Крещения Господа Иисуса Христа. Тогда, в 1905 году, с ней произошел неприятный случай на ежегодной церемонии освещения воды. Она поежилась от неудовольствия. Перед глазами снова встали части разных гвардейских полков со своими штандартами. Император следовал вдоль рядов, и побывавшие в боях полковые знамена были склонены перед ним. Оркестр на набережной Невы играл торжественный гимн «Благословен Господь от Сиона…». Софья в числе прочих придворных дам в праздничных платьях наблюдала из окон дворца за церемонией. Митрополит Антоний в сопровождении многочисленных священнослужителей проводил чин освящения. Когда он погрузил золотой крест в прорубь, на противоположном берегу громыхнул салют из орудий. В этот момент во дворце послышался звон. Софья увидела рядом с собой на полу осколки разбитого стекла и деревянной рамы, они попали и в шлейф ее платья. К ней подошел офицер и поднял с пола пулю, указав на дырку в стекле. «Обычно залпы в праздники делают холостыми», — сказал он задумчиво. Софья вздрогнула: если бы пуля попала в нижнюю часть окна, она могла бы убить ее или попасть в кого-то из близ стоящих придворных дам. Она поняла, что это было очередное покушение на жизнь Императора и первый отзвук приближающейся революции…
Баронесса вздохнула от нахлынувших воспоминаний. Недалеко она услышала легкие шаги: Настенька была готова к утреннему чаю.
— Семья только что ушла на службу, — Софья зажмурилась и помотала головой, чтобы прогнать неприятные воспоминания.
— Им разрешают ходить на утреню только в выходные и в праздники, при этом в храм больше никого не пускают, — объяснила графиня. — Тоболякам приходится идти в другие церкви. Благо, что их в городе достаточно… Идем?
Софья кивнула. Они спустились в столовую, где только что закончили завтрак солдаты. Пришлось немного посторониться, чтобы лакей налил им горячего чая. Он же положил на тарелку чуть подсохшие баранки.
— В Сибири непривычно холодно, — вздрогнула баронесса. — Мои руки всегда словно ледышки. Теперь я понимаю, почему они зимой постоянно держат самовар горячим… Ах, так хочется погреться в теплой ванне, но в доме, где я арендую комнату, ее нет. Только баня. Хозяева приходят оттуда с такими красными лицами, будто наелись перца! Никак к этому не привыкну! — восклицала Софья, закатывая глаза, отчего Настенька засмеялась.
— В доме Корнилова есть ванная комната, — графиня отпила из небольшой белой кружечки. — Только никто пока не решился испробовать ее. Там какое-то особенное нагревательное устройство. Нужно дипломатично просить охрану, чтобы они затопили дополнительную печь. Но никому из нас не хочется к ним обращаться. Они поднимают нас на смех и постоянно подтрунивают, тыкая в нашу изнеженность.
Софья нагнулась над ее ухом и шепнула:
— Когда закончим чаепитие, покажешь мне эту комнату. Я намерена попросить кого-нибудь из солдат растопить печь.
Она размешала чай ложечкой и добавила чуть громче:
