на хлеб, – не верь: на водку. Какая шкатулочка? А, бриллианты! ну-у!.. Давно все пропили. А что Тоня?.. Два раза в реанимации лежала – изнасиловали, изувечили, в костер бросили, нашли полумертвую, едва спасли. Как кто? Клиенты. Тоня же проституцией занимается, а ты не знала? Ксана находит ей по телефону клиентов (мать!) – на то и живут. Какой мединститут, ты что? По полгода в психушке лежат, а ты – мединститут. Как с неба свалилась. А Мишу помнишь? Сына дяди Толи и тети Раи?
Конечно.
Зарезали. А тетю Клаву?
Подождите. Как это – зарезали?
Никто не знает. Нашли зарезанным. А тетю Клаву помнишь?.. Синюю Бороду?.. В доме престарелых. Двое детей, а бросили мать.
Почему – двое? Трое! Гена, Сережа…
А Сережу ж убили.
Как – убили?
А ты разве не знала?
Так, погодите. Что это вы мне фильмы ужасов через запятую рассказываете! Остановитесь. Как – убили? Кто убил?
Как долго же тебя здесь не было!.. Валик и убил.
Какой Валик?..
Ну брат. Младший. Валик.
Мальчик-с-пальчик?!
…Так, постойте. Не продолжайте. Не приумножайте своими рассказами жестокости древних мифов. Люди добрые, а вы никого не убили?..
А тетю Музу помнишь?
Умерла?..
Замуж выходит!
О Жизнь, ты прекрасна.
Здравствуйте, тетя Муза. Да, это я. Чудный у вас на голове бантик. Выглядите прекрасно. Да-да, верю, здоровье ни к черту. Но вот бантик!.. Красный! Это ваш цвет.
Здравствуйте…
Здравствуй, Тонечка.
Синяк вытекает из-под темных очков, а все равно красавица – трудно убить красоту в восемнадцать лет. Вы не дадите нам денег? (Не давай!) Хлеба купить (не верь!), спасибо, я верну…
Не надо. Тоня!.. Постой, Тоня!..
Тонечка идет по двору, красивая, стройная, поруганная… семь богатырей, семь прекрасных усачей и тридцать витязей прекрасных… Тонечка оглядывается, что-то детское, позабытое мелькает во взмахе ее ладошки…
Догнать! Увести за руку – подальше от этого дома, мир так велик, огромен, люди потеснятся, найдется место под грибком для тоненькой девочки… мышка, мышка, пусти меня под грибок, намокли перышки, устали крылышки… Куда же мы тебя пустим, Тонечка, тут места нет, иди себе, девочка, гибни, мы ничего не можем. Прости нас, обиженный персик.
Тонечка машет – это она прощается, но никто еще не знает об этом, и она не знает, что в последний раз трут ее ножки старые башмачки, – у нее есть планы, у нее есть надежды.
Ка-акие надежды?
Ну а вдруг! Она так красива, так молода… придет царевич из бабы-Тониной сказки, поцелует царевну в хрустальном гробу – и она оживет.
Не поцелует. Не оживет.
Лицо ее в гробу обезображено, накрыто тряпкой, скрыто от глаз людских. Смерть покрыта тайной, и никто не стремится приподнять ее полог, страшась этой тайны пуще, чем лица Тонечки.
Ольга хоронит племянницу, соседки во дворе накрывают столы: надо помянуть усопшую. Ксана, шатаясь от худобы и хмеля, просит:
– Дайте мне что-нибудь помягче, мне жевать нечем, Тонечка все зубы мне выбила.
Шумят, шумят тополя, поют колыбельную Тонечке, баю-баюшки-баю, баю Тонечку мою…
Кем проклят ты, дом? Где твои мужчины – сыновья, отцы, братья?..
Валик, где брат твой Авель, качавший твою колыбель?..
Дядя Леня, сними противогаз – что за дикие шутки? – ступай накажи Валика, почитай ему сказку с хорошим концом!
Не бойся, тетя Муза, ты вечна!
Дядя Федя, вернись, спаси Тонечку!
Не умирай, не уходи, Боря, брось магнитофон, вцепись в дочку!
Дядья, ну как там, в Канаде, не жмет?
Дядя Толя, куда ты? Твоего Мишу, круглого доброго Мишу, зарежут!
Не тронь шкатулочку, тетя Тоня, не открывай – там Смерть!
Ольга, смири гордыню, потеснись под грибком, спаси девочку!
…Двойной портрет на пленэре: мы сидим на дереве – два неспелых плода, нам по тринадцать лет, Ксана в синем пальто, две косы, красавица, достает из кармашка зеркальце…
Тетя Аня
Это маленькая история про Ирину историю, повествующую про историю Гали о некой тете Ане, подруги Галиной мамы.
– Подожди, я запуталась!
Еще пятнадцать минут назад в моей жизни не было ни Иры, ни Гали, ни Галиной мамы, ни тем более какой-то тети Ани, но вот вошла Ира – причем сразу, мощно, без предисловий (слушай, давай на «ты»!), а вместе с ней – и все остальные: вошли и расположились по-домашнему, причем Галина мама и тетя Аня с чашечками чая в руках, и сразу начинается история, потому что жизнь вообще состоит из историй. И Ира тоже состоит из историй, как малахитовая шкатулочка – из драгоценных камней с серебристым отливом.
История про Галю плывет легкой лодочкой среди бушующего моря голосов и звуков телестудии, она легко может погибнуть, но Ира опытным капитаном выводит суденышко под названием «Галя» в фарватер, и история продолжается, то есть Ира грамотно ведет свою партию – песню о Гале. Которую, в свою очередь, тоже перебивает внезапными вопросами:
– Бумага нужна?
– Какая бумага?
– Писчая.
О, бумага нужна.
– На. Прячь. Блокноты нужны?
Нужны.
– А скрепки?
Я люблю скрепки. Бумагу, скрепки, блокноты – у меня слабость к канцелярским товарам. И Ира одаривает меня излишками, то исчезая в недрах шкафов, то вновь выныривая со скрепками и с бесценной историей про Галю – история маленькая сама по себе, по жизни, но оказывается большой – и тоже по жизни.
Так, значит, Галя. О, э-эта Галя!.. Галя из очень интеллигентной семьи – настоящей, петербургской. Я обязательно познакомлю тебя с ней – влюбишься. Так вот, у Галиной мамы была знакомая – тетя Аня, и эта тетя Аня иногда заходила в гости к Галиной маме – сидели, пили чай и разговаривали. И звали девочку Галю: Галя, иди к нам! А Галя… Календари нужны? Бери. Бери, бери, у нас много. Так, значит, Галя, посиди с нами. А Гале очень нужно сидеть с ними, когда народ на улице играет в мяч и в прятки! И Галя: нет, мол, не могу, уроки надо делать. И шмыг на улицу. И так все время: иди к нам, Галя, а Гали и след простыл. Во, «Журнал для мужчин». Бери.
– Нет. Не нужен.
– Бери, – твердо говорит Ира.
– Да зачем он мне?
– Полистаешь.
Удачно пристроив журнал, Ира с головой ныряет в другой шкаф, бренча браслетами.
– Красиво…
– Хочешь такие же? – решительно говорит Ира.
И я чувствую, что они у меня будут – такие же браслеты. И все будет. Рядом с Ирой. Сверкающая и блестящая, она возвращает мне вкус к
