что он поймал жену на измене, что он отреагировал бы точно так же, если бы, вопреки всем законам мироздания, застукал ее с Чарльзом Парнеллом или Парисом, сыном Приама, но глаза застило исступление, с которым он поднимался во сне на башню, и он знал, в чем дело: он обнаружил ее под волосатым прилавком мясникова живота — значит, ничего лучше ей не обломилось.
Да, Диана была в курсе, что он лазает к ней в мобильник, даже упомянула об этом во время их последнего разговора. Однако никогда еще, насколько ему было известно, закон о злоупотреблении компьютерной техникой не использовался применительно к супружеским парам. С Тессой, разумеется, все было совсем иначе. Когда немного унялась радость оттого, что он впервые скачал себе на жесткий диск содержимое ее телефона, Крис как-то поздним вечером уселся читать законы и судебные прецеденты, связанные с несанкционированным доступом. Наказывали за это обычно принудительными работами. Он увидел самого себя на обочине дороги к северу от Бэндери, в светоотражающем жилете и оранжевых перчатках, с мешком для мусора в руках. Но куда сильнее пугало то, что о его самоуправстве проведает Тесса — страх навеки попасть к ней в немилость был куда более насущным и нутряным. С другой стороны, ужасно хотелось узнать, как она отреагирует. Простит? Вдруг окажется, что любовь ее очень сильна, и она все-таки простит? Это тоже доводило до исступления. Так для него выглядел единственный путь к внутренней цельности: она должна рано или поздно узнать про него все. Вот только не сейчас, пока все так хрупко.
С другой стороны, ну, соврал он ей — и что она удивляется? Он сколько раз повторял, что цивилизация — лишь тонкий слой льда, сковывающий океан тьмы и хаоса, — слова эти якобы принадлежат Вернеру Херцогу. Экстраполируйте, милая студенточка. Иногда в качестве мысленного эксперимента он пытался представить, как бы относился к ней, не будь она столь бесподобна. Воображал себе ее лицо, менял нос на вздернутый, добавлял прыщик, кривой зуб, неопрятную прядь седых волос, лопоухость. Но это ничего не меняло. Чтобы прошла его к ней тяга, она должна измениться до неузнаваемости. Да и тогда пусть лицо ее исказится полностью, ему хватит часа в присутствии этого неведомого существа — он узнает знакомые жесты и интонацию и влюбится в нее снова.
Его очень удивило, что Тесса вот так вот сразу вышла на прямой разговор, даже не проверив вводные. Он покрутил огурец в стакане, раздробил зубами кубик льда. Нужно будет все-таки сознаться в авторстве рекомендательного письма. Эту историю он считал лишь легкой зыбью на гладкой дуге их общего будущего. Дуги — они повсюду. Считается, что прямая — кратчайшее расстояние между двумя точками. Чушь. Верьте геодезистам. Пространство искривлено. Как и земная поверхность. Не может между двумя точками быть прямой линии — ее вообще не может быть между никем и ничем. Все изогнуто или, если хотите, искривлено. Нет иного пути к единению. Нет иного способа описать его к ней любовь.
Сможет ли она выяснить, что письмо подлинное? Возможно. Такова жизнь. Непредсказуема. У Криса лежало двенадцать студенческих работ, в которые он еще и не заглядывал, две заявки на финансирование, из которых нужно было выбрать одну, лекция о Персее, которую он не дописал, и несколько собственных статей, к каждой из которых требовался лабиринт ссылок, примечаний и умственных усилий, а тут еще собрание комитета по обслуживанию зданий — он его прогуливал прямо сейчас, и встреча с попечителем вечером, вообще неведомо зачем. Всякий официальный хлам громоздился на столе, однако Крис прекрасно знал, что где лежит: он был наделен пространственным воображением и отменным умением ориентироваться, а также мог с почти фотографической точностью вспомнить если не каждый отдельный текст, то место, где этот текст находится в книге, как расположен на странице, — свойство, которое, по его собственному мнению, делало его отличным, но не выдающимся ученым. Выдающийся ученый вспомнил бы сам текст, Крису жилось бы куда проще, если бы он умел цитировать стих и номера строк по памяти. В этом смысле ему часто пригождалась Тесса. Он мог, к примеру, сказать: эта цитата про Персея из пролога о Парнасе? Даже если ей и не удавалось с ходу вспомнить латинскую цитату, она успевала ее найти, пока он сидел и продолжал расспросы, — то есть самому ему не приходилось отвлекаться. Очень, черт побери, полезно. Тесса всегда знала, какую строку он имеет в виду. Никто из студентов никогда не читал его мысли так, как Тесса. Просто телепатка. Тессапатка — так он начал ее называть. Он уже задействовал ее в написании целых трех статей.
Так, в половине третьего придет Лиам, еще один его докторант. У Криса двенадцать минут на то, чтобы придумать отмазку и смыться.
«Лиам, приношу свои извинения, возникли непредвиденные обстоятельства. Можем перенести встречу? Ответьте по мейлу». Это он нацарапал на листе бумаги. Подумав, добавил: «МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ». Оторвал кусок скотча, приклеил записку к наружной стороне двери, собрал вещи и вышел в коридор. Запирая дверь, услышал шаги на лестнице.
— Я перепутал время? — спросил Лиам, мотая крупной головой. — Или пойдем на улицу? — Длинной белесой ручищей он придерживал замшевую сумку с никелированными пряжками — происхождение ее Крис без труда отследил: «Уолтерс» на Турл-стрит — какая оригинальная вещь, Лиам. Как занимательно.
Крис указал на записку на двери, потом себе на горло — мол, я заболел. Прошелестел:
— Голоса нет. — А потом сложил под щекой ладони, изображая сон.
— Очень сочувствую, Крис, — откликнулся Лиам; он успел подняться на лестничную площадку и теперь возвышался над Крисом на целую голову.
Крис похлопал его по плечу и зашагал вниз. Решил, что отыщет первое рекомендательное письмо, которое написал для Тессы, настоящее, его ей и предъявит. Надавит на Мартези, заведующего редакцией монографий «Оксфорд юниверсити пресс». Главное, доказать, что в Вестфалинге ей будет лучше всего, — тогда рекомендательное письмо утратит всяческое значение. И не станет она устраивать никаких разборок. Жизнь заскрипит в прежней колее, как всегда бывает, и прошлое останется в прошлом.
Во дворике ощущались полуденное тепло и покой. Крис чувствовал, как от вымощенной камнем дорожки поднимается теплый воздух. Бетани и Пол, в поварских халатах, болтали у входа в столовую, они помахали ему, изобразив на лицах бодрое довольство. Крис повернулся, вытащил сигарету и шагнул к Бетани, поварихе — она, как и он, была родом из Хэмпшира, — спросил, ездила ли она этой весной на родину.
— Пока нет, — ответила она. На лбу при этом
