Королей не счесть, брезжит свет едва,Разлетелись вороны, пропало море,Темнота вступает в свои права,Нас спасёт незнакомец, и речь о…Каждый раз, когда он дочитывал загадку, отсутствующая концовка ставила друзей в тупик.
— Как ты думаешь, что означает всё остальное? — спросил однажды Питер. — Что там про королей?
— И с чего бы им так переживать из-за каких-то птиц? — сказал сэр Тоуд с ноткой кошачьего презрения.
— Может, имеется в виду, что вороны разогнали королей? Захватили власть над целым королевством?
— Но это невозможно. Разве вороны способны свергнуть правителя?
— Ты удивишься, если узнаешь, на какое зло способны вороны, — сказал Питер. (Если вы помните, именно ворон выклевал ему в младенчестве глаза.) — Да, в этом я не сомневаюсь. В записке говорится о власти темноты, а вороны черны как ночь.
Питер сам точно не знал, что такое «тёмный», но часто слышал, что воронов описывают именно так.
— Получается, что, когда мы найдём Исчезнувшее Королевство, нам придётся спасать его от стаи злых птиц? — содрогнулся сэр Тоуд. — Интересно, сколько их там!
Питер пожал плечами:
— Наверное, миллионы. Как бы мне хотелось знать, чем заканчивается эта загадка. Уверен, что последние слова всё поставят на свои места.
И двое путешественников замолчали, представляя, что может ожидать их там, где их вояж подойдёт к концу.
Между настоящими друзьями иногда случается кое-что удивительное: они перестают тратить время на бессмысленную болтовню и вместо этого просто довольствуются компанией друг друга. Существует мнение, что только такая дружба и стоит того, чтобы её заводить. Шутки и истории из жизни — это всё просто замечательно, но они не могут сравниться с прелестью одиночества, разделённого с другом. Так было и у наших героев: дни бежали, а Питер и сэр Тоуд проводили всё меньше времени в разговорах и чаще просто сидели рядышком, слушая шум моря.
Но порой, плывя, куда заблагорассудится ветру, под сияющим ночным небосводом, Питер жаждал поговорить и заставлял сэра Тоуда описывать, что тот видел в освещённой луной воде. Рыба больше любит глухую ночь, так что с наступлением темноты у борта начинали мелькать и плескаться тысячи морских обитателей. Будучи заколдованным котоконечеловеком, сэр Тоуд не сильно интересовался традиционными видами животных и обычно старался перевести разговор на темы, которые знал лучше.
— Говорят, — произносил он самым зловещим тоном, — что чем глубже ныряешь, тем крупнее они становятся. А некоторые такие гиганты, что их плавники повелевают волнами самого времени.
— Морские чудовища?
— Именно! — отвечал сэр Тоуд. — Мерлайоны, спруты, кого там только нет… Некоторым вообще даже имён не дали, настолько они ужасные и доисторические. Так случилось, что я своего рода знаток чудовищ, ведь в прошлой жизни я их немало повидал. В основном это были сухопутные драконы, гораздо более злобные.
И тут сэр Тоуд плавно переходил к своей любимой версии истории о том, как его посвятили в рыцари. В одном из её эпизодов он мечом прорубал себе путь из брюха полыхающего трехголового болотного дракона. (Я говорю «версии», потому что биография рыцаря приобретала всё новые и новые измерения с каждым разом, когда он брался её рассказывать, а случалось это довольно часто.)
На самом деле сэр Тоуд, можно сказать, сделал на этой истории карьеру. После того как его посвятили в рыцари, он странствовал верхом на лошади по сельской местности и даже стал своеобразной знаменитостью в разных тавернах и пивнушках, попадавшихся на пути. Он рассказывал посетителям о своих отважных подвигах, и нередко его благородный статус обеспечивал сэру Тоуду бесплатную комнату и полный пансион. Такой счастливой жизнью он жил вплоть до той злополучной ночи, когда судьба свела его со спящей ведьмой.
— Мне так жаль, что я не относился к своему рыцарскому положению со всей серьёзностью, — однажды вечером сказал сэр Тоуд, наградив Питера особенно душераздирающей версией своей истории. — Ни разу мне не представился случай спасти юную даму, и, полагаю, другие рыцари за это таили на меня обиду.
— Может быть, там, куда мы плывём, будет какая-нибудь юная особа? — предположил Питер. — А ещё лучше будет, если там мы найдём мага и волшебника, который снимет твоё проклятие.
— Боюсь, это маловероятно. Когда я был молод, я даже камешка спокойно пнуть не мог, чтобы не случилось какое-нибудь чудо. Но те дни остались позади. Пропали все ведьмы… Да и всё остальное, о чём стоило бы говорить. — Старый рыцарь быстро заморгал, глядя в небеса, радуясь, что Питер не мог видеть слёзы в его кошачьих глазах.
Питер тоже иногда рассказывал другу о своих горестях: как его нашли в водах залива, как первый год жизни он прожил с мамой-кошкой, как несколько исполненных печали лет он провёл в роли «делового партнёра» мистера Шеймаса.
— Слава небесам, тебе больше не придётся беспокоиться из-за этого негодяя, — сказал сэр Тоуд. — Ах, дорогой мой мальчик. Как жаль, что меня тогда не оказалось рядом, я бы тебя сам усыновил. Ты мог бы стать моим слугой или конюшенным. Как бы нам тогда было весело!
Питера тронуло это замечание, но он знал, что это всего лишь лесть.
