Испуганным.
Вот какой выглядит няня Мельда, испуганной чуть ли не досмерти. Она знает, что-то происходит, Либбит знает, что-то происходит, иблизняшки тоже знают: Тесси и Ло-Ло испуганы, как и она. Даже этот дуракШэннингтон знает, что-то происходит. Вот почему он старается бывать здесь какможно реже, предпочитая работу на материковой ферме приездам на Дьюму.
А Хозяин? Когда Хозяин здесь, он слишком зол из-за Ади,которая сбежала в Атланту, чтобы видеть происходящее у него перед глазами.
Поначалу няня Мельда думала, что происходящее у неё передглазами — плод её воображения, разыгравшегося от детских игр; конечно же, немогла она видеть цапель или пеликанов, летящих лапками вверх; или улыбающихсялошадей, когда Шэннингтон приехал на двуконной пролётке из Нокомиса, чтобыпокатать девочек. И она предполагала, что знает, почему маленькие боялисьЧарли. На Дьюме теперь появились какие-то загадки, но вот это к ним неотносилось. Тут вина лежала на ней. Хотя она хотела, как лучше…
vii
— Чарли! — воскликнул я. — Его зовут Чарли! Новин каркающимсмехом подтвердила мою догадку.
Я достал из пакета с едой второй альбом (просто рванул насебя) и так резко отбросил обложку, что оторвал половину. Порылся в пояснойсумке, нашёл огрызок чёрного карандаша Либбит. Для этого рисунка мне требовалсячёрный цвет, и длины огрызка хватило, чтобы я смог зажать его большим иуказательным пальцами.
— Эдгар, — позвал Уайрман. — На мгновение мне показалось,что я увидел… создалось ощущение, что…
— Заткнись! — крикнула Новин. — Не оращай внимания намагическую руку! Ты хочешь увидеть совсем другое, готова спорить!
Я рисовал быстро, и жокей появлялся из белого, как фигура —из густого тумана. Линии ложились небрежные, торопливые, но главное я передал:проницательные глаза, широкие губы, растянутые в улыбке, которая могла быть ивесёлой, и злорадной. Я не успевал закрасить рубашку и бриджи, но досталкрасный карандаш (уже мой), провёл полоску-пояс по животу, добавил эту ужаснуюкепку, затушевал её. И как только появилась кепка, я сразу понял, что вдействительности означала улыбка жокея: ночной кошмар.
— Покажи мне! — потребовала Новин. — Я хочу знать, ра-вильноли ты всё ухатил!
Я показал рисунок кукле, которая теперь, выпрямившись,сидела на колене Джека, тогда как сам Джек, привалившись к стене у лестницы,смотрел в гостиную.
— Да. Тот самый пидор, что пугал девочек Мельды. Точно он.
— Что?.. — начал Уайрман, покачал головой. — Я в ауте.
— Мельда видела и лягушку, — продолжала Новин. — Которуюдети называли большим мальчиком. Ту — с жубами. Именно тогда Мельда наконец-топрипёрла Либбит к стене. Потребовала объяснений.
— Сначала Мельда думала, что этими историями о Чарли детипросто пугают друг друга, верно?
Вновь раздался каркающий смех Новин, но вот в еёглазах-пуговицах, похоже, застыл ужас. Конечно, в таких глазах можно увидетьвсё что угодно, не так ли?
— Совершенно верно, милок. Но когда она увидела Большогомальчика, который в конце лужайки пересёк подъездную дорожку и скрылся задеревьями…
Рука Джека шевельнулась. Голова Новин медленно закачалась изстороны в сторону, показывая, что няня Мельда сильно испугалась.
Я подсунул альбом с Чарли-жокеем под первый альбом ивернулся к нарисованной кухне: няня Мельда смотрела сверху вниз на Либбит,маленькая девочка прижимала палец к губам («Тс-с-с-с!»), а кукла молчаливовзирала на происходящее, сидя на столике у хлебницы.
— Ты это видишь? — спросил я Уайрмана. — Понимаешь?
— В каком-то смысле…
— Веселье закончилось, как только её достали из воды, —пояснила Новин. — И вот к чему это привело.
— Может, сначала Мельда думала, что это Шэннингтон шуткиради переставлял паркового жокея… он знал, что три маленькие девочки жокеябоятся.
— А почему, скажи на милость, они боялись? — спросилУайрман.
Новин не ответила, но я провёл магической рукой наднарисованной Новин (Новин, прислонённой к хлебнице), и тут заговорила та, чтосидела на колене Джека. И я уже знал, что она скажет:
— Няня не хотела ничего плохого. Она знала, что они боятсяЧарли — боялись ещё до того, как началось плохое, — вот она и рассказала имсказку на ночь, пытаясь всё как-то исправить. Но только сильнее напугала, какиной раз случается с маленькими детьми. Потом пришла плохая женщина — плохаябелая женщина из моря — и эта сука сделала всё ещё хуже. Она заставила Либбитнарисовать Чарли живым, в шутку. У неё были и другие шутки.
