Моя душа больна. Но если кровь остынет,
Твой взгляд меня спасет, любимая Царица!
В архивах Топкапы хранятся письма Абдул-Хамида I к капризной одалиске по имени Рухшах. Падишах обидел наложницу, и та заявила, что не желает его видеть. Потомок Османа молил ее: «Моя любимая, награди меня сегодня вечером своим прекрасным телом. Я с трудом сдерживался прошлой ночью, поэтому, дорогая, не мучай меня сегодня вечером!»
Историям о гаремных оргиях мы обязаны не столько восточной распущенности, сколько распаленному воображению европейцев, измученных пуританской моралью. Их интерес к восточным женщинам был односторонним. Американский журналист Ричард Бернстайн в книге «Восток, Запад и секс. История опасных связей» объясняет это тем, что люди Ближнего Востока не ездили на Запад, более того – Запад их вообще не интересовал, если речь не шла о политике. Восточные мужчины не томились по западным женщинам. В Европе появилось множество книг, посвященных тайнам гарема, – но в арабских и османских книгах не смаковалась любовная жизнь английских и французских королей. В западном воображении – например, в опере «Мадам Баттерфляй» – восточная женщина влюбляется в мужественного европейца, однако на Востоке нет художественных произведений с аналогичным сюжетом.
Гарем делил мир – и не просто на Восток и Запад, на Европу и Азию, на христианские и мусульманские страны – но на те земли, где сераль был заурядным явлением, и те, где он считался греховной диковиной. Сулейман I изумил подданных тем, что хранил верность одной женщине – Хюррем. Его современник, английский король Генрих VIII Тюдор, женившийся 6 раз, вывел Англию из-под влияния Римской католической церкви, поскольку папа Климент VII не дал согласия на его очередной развод и новый брак.
В то же время гаремная культура разграничивала секс и любовь – и постулировала, что первое не обязательно влечет за собой второе. Тем самым гарем выступал антиподом культуры христианской, где любовь – непременное условие физической близости. Кроме того, на Востоке издавна бытует представление о том, что могущественные члены общества не должны ограничиваться рамками моногамного брака. По сути, само пространственное устройство Топкапы наводит на мысль о прямой связи между властью и сексом.
Европейцы считали сераль чуть ли не борделем, – и Восток платил им взаимностью. Турецкий консул, сопровождавший Нерваля в прогулке по Каиру, рассуждал о вольных западных нравах – в противовес высокой мусульманской морали. По его словам, стамбульцы возмутились, узнав, что Махмуд II построил баню, где мог наблюдать за собственными женами во время купания. При этом сам дипломат отрицал поступок султана, объясняя слухи «досужими домыслами европейцев». Далее Нерваль приводит свой разговор со стамбульским шейхом. Когда поэт предположил, что мужчина, имеющий несколько жен и рабынь, проводит ночь сразу с двумя-тремя из них, шейх воскликнул: «Так могут поступать лишь шакалы! О Аллах!… Неужели так заведено в Европе?»
В гареме Топкапы действовали ограничения, налагаемые исламом на сферу интимных отношений. Падишах не мог предаваться групповой, анальной и гомосексуальной любви (это не мешало Мехмеду II держать гарем из мальчиков). Не разрешалось смотреть на половые органы партнера во время акта, ибо считалось, что ребенок родится слепым (потому султан прикрывался куском парчи). Разнообразие поз не приветствовалось – согласно суеверию, ребенок, зачатый в неестественной позе, будет иметь врожденное физическое увечье.
