Долорес, уже подписанным с одной стороны. Видимо, для каждого приюта готовятся такие “формуляры”, а может, и не только для приютов, мало ли людей нанимает корона? Не подписывать же каждый контракт отдельно? Уверена, у советника короля полно дел поважнее. Обычная практика даже в нашем мире: в детском саду, где я работала, кадровик промышлял таким же, чтобы каждый раз не бегать к директору за подписью: просто готовил нужные бумаги заранее.
— Внизу, — поторопила Долорес, — подписывай. И имя свое укажи в начале.
Я потянулась к перу. Сердце испуганно колотилось, но я все-таки смогла вывести “Иви Хантер”. Буквы были неровными, но — читаемыми. Ура!
Затем я поставила свою подпись.
В этот же момент бумага уже знакомым мне образом вспыхнула, огонь пробежался по строчкам, замкнулся в кольцо и превратился в круглую печать с гербом.
Я ахнула, не веря своим глазам. Неужели…
— Никогда драконьей магии не видела? — снисходительно спросила Долорес. — Все контракты с короной так зачарованы.
Видела. Когда подписывала свидетельство о разводе с генералом Реннером. Неужели это значит…
— Так что… контракт заключен? — не веря своей удаче, переспросила я. — Я теперь — управляющая?
— Да, — дернула плечом Долорес и встала. — Рекомендации и направление от агентства потом приложишь, когда они придут. Разберешься и оформишь все. Возня с бумагами теперь твоя проблема.
Я снова пробежалась глазами по строчкам контракта. Вот оно.
“Управляющая вправе нанимать и увольнять работников по своему усмотрению, если укладывается в месячное содержание приюта”.
Сердце бешено заколотилось.
Неужели… неужели я в самом деле получила право называть этот приют своим? Несмотря на то, что вписала выдуманное имя?..
— Начиталась? — позвала меня Долорес. — Вставай. Покажу тебе дом. Твари эти ночуют на первом этаже — потом тебе ключ выдам. На ночь их обязательно запирай! А то мало ли…
Если у меня и были какие-то сомнения в том, правильно ли я поступаю, то в этот момент они отпали.
Запирать детей! Это же уму непостижимо! А вдруг пожар? А вдруг… да мало ли! У них должна быть возможность выйти из дома, это вопрос безопасности.
— Ты уволена, — произнесла я, вставая.
— Что ты сказала? — переспросила Долорес, которая как раз снова принялась выгребать из вазочки конфеты.
— Уволена. Ты здесь больше не работаешь. Убирайся. И не смей больше подходить к детям.
Долорес осеклась и тоже встала, возвращая конфеты в вазочку. Она была выше Ивари на голову и шире в два раза — в общем, могла расплющить меня одним ударом. Я даже заскучала по своему прежнему телу: всегда переживала из-за высокого роста и полноты, но в аналогичной ситуации это было бы даже плюсом. А Ивари совсем хрупкая, как птичка. Ладно. Я справлюсь.
— Ты чего удумала, болезная? — угрожающе спросила она. — Ты тут кто такая?
Несмотря на грозный тон, глазки Долорес пугливо бегали. Это неожиданно придало мне сил: она меня боится. Значит, сила на моей стороне — по крайней мере, Долорес так считает, и это главное. Ох, только бы не ошибиться! Только бы сделать все правильно. Я почувствовала, что от страха покрылась испариной.
— Я управляющая. Меня отправила сюда Ивари Реннер, хозяйка этого приюта и жена генерала королевской армии. — Бывшая, но сейчас все средства хороши, даже такое наглое вранье. — Как вы думаете, что они сделают, если я передам им содержание нашего милого разговора и покажу, в каких условиях живут дети?
Старый добрый шантаж. На тех, у кого рыльце в пушку, работает вполне неплохо. Но вдруг то, что творит здесь Долорес — дело обычное? Тогда мои угрозы — пустой звук. Но Долорес побелела. Отлично!
— Ты не посмеешь, тварь!
Она бросилась ко мне, но я отступила, стараясь держать спину прямо. Такие, как Долорес, нутром чуют страх и слабину — потому вести себя нужно так, чтобы она ни на секунду не усомнилась в том, что я владею ситуацией. И за мной стоит реальная сила.
— Я даю тебе возможность уйти, — спокойно сказала я. — Добровольно и быстро. Иначе… — Я выразительно замолчала. — Будут последствия.
Произнеся это, я затаила дыхание. Сейчас все зависело от моего… актерского мастерства, пожалуй. У меня, конечно, был солидный опыт в том, чтобы изображать Бабу Ягу на детских утренниках, но — это все.
Мы с Долорес сверлили друг друга взглядами.
Когда мне казалось, что все безнадежно, во дворе что-то грохнуло (боже, еще что-то сломалось?!), и Долорес побледнела.
— Предательница! Ты сюда инспекторов привела? Змея!
О том, что я не привела никого, кроме старушки няни и бездомной девочки, я, разумеется, промолчала.
— У тебя есть час, — сказала я. — Иначе мы уберем тебя отсюда силой.
Долорес бросила в меня пресс-папье, от которого я едва успела увернуться, попыталась порвать контракт — безуспешно.
— Поторопись, — как можно увереннее сказала я, хотя у меня тряслись поджилки от страха. Если так подумать, то эта женщина может убить меня прямо здесь. И даже то, что я Ивари, ее не остановит. Какая разница, кого прихлопнуть, как муху, когда ты намного сильнее?
И все-таки победа осталась за мной: Долорес принялась собираться. Видимо, ее всерьез напугала перспектива расплаты за воровство.
Сборы ее заняли около двух часов — и все это время она ругала меня, не переставая, а я ходила вслед за ней по особняку. В конце концов Долорес, сжимая в руках саквояж, вернулась в кабинет.
— Я думаю, тебе стоит оставить эти деньги, — заметила я, когда он принялась выгребать из стола заначку: серебряные монеты. — В счет ущерба, который ты нанесла приюту.
— Идиотка! — рявкнула Долорес, сжимая кулаки. — Думаешь, выжила меня — и рада? Я-то себе новое место найду, буду нормальных детей воспитывать, а ты — что будешь делать? Одна тут останешься? Контракт на год, нерушимый! Из деревни никто сюда работать не пойдет. Одна с этими тварями останешься.
— Я что-нибудь придумаю.
Долорес расхохоталась, защелкивая саквояж
— Дура! Думаешь, тебе из агентства кого-то дадут? Так там такие же, как ты. Ты понятия не имеешь, как с этим
