Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
нога здесь, другая – там» (одна – в мире живых, другая – в мире мертвых); «Одной ногой в могиле» (мире мертвых).
Раннее европейское Средневековье сохранило «птичьи» прозвища знати. Мать Карла Великого Бертрада Лаонская (VIII век), вероятно из-за косолапости, носила прозвище Большая Нога или Гусеногая. Современники ее считали волшебницей и воплощением Перхты, в том числе потому, что она была хорошей рассказчицей. Эдита Лебединая Шея (XI век) была конкубиной короля Гарольда II Годвинсона. У них уже было несколько детей, когда он официально женился на другой даме. Несмотря на это, Эдита была в числе тех, кто сопровождал Гарольда на битву при Гастингсе (1066 год). Вместе с матерью короля она наблюдала за эпическим сражением, в то время как его супруга выехала в Честер. Эдита Лебединая Шея осталась в народной памяти как женщина, опознавшая изуродованное тело короля Гарольда после битвы. Для нас она интересна еще и тем, что ее дочь Гита вышла замуж за князя Владимира Мономаха (1053–1125). Ее прозвище некоторыми исследователями и популяризаторами исторической науки считается результатом путаницы. Изначально на староанглийском ее звали Эдита Нежный Лебедь (Ealdgȳð Swann hnesce), но изменения языка после Нормандского завоевания привели к тому, что Swann hnesce преобразилось в Swann hnecca, то есть в Лебединую Шею.
В Новое время, точнее в XVII веке во Франции и в XVIII веке в Англии, появилась матушка Гусыня. Сказки и стихи об этом персонаже стали классическими, в Европе они знакомы всем детям и взрослым. Матушка Гусыня изображается то женщиной, сидящей на гусе, в одиночестве или в компании малышей, то гусыней в чепце в окружении детей. В английском сборнике стихов 1909 года[79] оба изображения матушки Гусыни очень интересны: на обложке она с метлой в руке летит на гусе, а на корешке сидит в корзине, как в ступе, и тоже держит метлу. На обеих иллюстрациях она невероятно похожа на Бабу Ягу.
Обложка книги «Песни матушки Гусыни» с иллюстрациями Чарльза Фолкарда. 1909 г.
Walter L. Edna; Folkard, Charles James. Mother Goose’s nursery rhymes, 1919
Как мы упоминали в начале главы, сюжет сказки «Гуси-лебеди» можно разделить на два. И для мальчика, братца главной героини, птицы Бабы Яги выступают переносчиками души.
Вера в тесную взаимосвязь водоплавающих птиц с живущими и умершими уходит в глубину веков. В срубной культуре (археологической культуре, относящейся к периоду развитой бронзы и характерной для лесостепи и степи европейской части бывшего СССР) детей, умерших до прохождения посвящения, хоронили, обложив скорлупой, чтобы птицы быстрее заметили и забрали их души, а сами дети быстрее переродились и вновь появились на свет.
У белорусов до ХХ века Млечный Путь назывался Гусиной Дорогой, о чем пишет Тимофей Авилин, научный сотрудник Центра белорусской культуры, языка и литературы. Он также приводит в пример созвучные по смыслу названия Млечного Пути у других народов: у литовцев он называется Pauksciu kieles (Птичий Путь), у эстонцев – Linnu-tee-rada (След Птичьего Пути), башкиры именуют его Коз Юлы (Гусиный Путь), финны – Linnunrata (Птичий Путь). По поверьям восточных славян, именно по нему на тот свет уходят покойные. Еще говорили, что перелетные гуси и лебеди, возвращаясь по весне на старые места, могут принести весточку от умерших предков.
В песне из обряда похорон Костромы (это проводы весны), где люди просили у предков дать земле плодородия, главный персонаж называется либо по имени, либо лебедушкой:
Была Кострома весела,
Была Кострома хороша!
Кострома-Костромушка,
Наша белая лебедушка[80].
На общеславянском пространстве до XII века были широко распространены привески в виде водоплавающих птиц (гусей, уток, лебедей). Их образы связаны с дохристианскими представлениями о месте, куда уходят души: ирий, вырий, ирий, рай. А на Русском Севере до начала ХХ века была распространена деревянная посуда (чаши, чарки, солонки) в виде уток или лебедей[81]. Все эти предметы наделялись обережными свойствами и символизировали защиту предков.
То, что гуси-лебеди «забирали» детей, хорошо видно из примера в статье лингвиста и филолога Татьяны Михайловой (р. 1956):
…На острове Рюген существует поверье, что, если сразу после родов ребенок умирает, это объясняется тем, что его унес лебедь; во время родов отец ребенка идет к особому «лебединому камню» и бьет по нему палкой, отгоняя лебедя…[82]
Иллюстрация Елены Поленовой к сказке «Сынко Филипко».
Российская национальная библиотека
В других сказках гуси-лебеди спасают мальчика от пожирающей функции Бабы Яги – таковы, например, «Сыночек Лутонюшка», «Терёшечка» и «Сынко Филипко». Там эти птицы уносят героя домой, прочь от Бабы Яги – или от ведьмы, как в примере ниже:
Ивашко… смотрит: летят гуси-лебеди; он и просит их:
– Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батиньки, до матиньки;
У батиньки, у матиньки
Пити-ести, хорошо ходити![83]
Лутонька закричал жалобным голосом: «Ах вы, гуси, ах вы, лебеди! Прилетите ко мне, вырвите по перышку». Гуси-лебеди прилетели, вырвали у себя по перышку, сделали два крылышка и дали Лутонюшке; Лутонька взял и улетел от ягой-бабы к отцу, к матери…[84]
«Гусь-лебедь ты мой [говорит главный герой гусенку], возьми меня, посади меня на крылышки, донеси меня к отцу, к матери; там тебя накормят-напоят и чистой водицей обмоют». Сжалился защипанный гусенeк, подставил Терёшечке крылышки, встрепенулся и полетел вместе с ним[85].
В книге Сельмы Лагерлёф (1858–1940) «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» (1906) мальчик обижает духа своего дома – томте, и тот заколдовывает главного героя, делая его крохотным и уязвимым. И только пройдя множество испытаний, мальчик меняется – взрослеет, после чего томте возвращает ему первоначальный облик. Эта история хоть и была написана как увлекательный учебник географии Швеции, но в своем сюжете опирается на архаические символы.
В российских учебниках XIX века, изданных для народного просвещения, приводилось короткое стихотворение, напоминающее слова героя из сказки «Ивашко и ведьма»:
Гуси мои, лебеди,
Возьмите меня на крылышки,
Понесите меня к батюшке
И к родной матушке.
У батюшки и у матушки
Пить и есть хорошо,
И расти хорошо.
Таким образом, гуси-лебеди не только похищали детей, как об этом говорилось в одноименной сказке, но и, как переносчики душ, приносили их будущим родителям. Поскольку характеры Перхты и Бабы Яги идентичны, можно сделать вывод, что обе они были хранительницами душ детей, рожденных мертвыми до срока или умерших во младенчестве (до прохождения инициации). Так что в тех сказках, где гуси-лебеди «спасают» мальчика от Бабы Яги, скорее всего, представлен образ принесенного в семью ребенка. Ведь мать Терёшечки, который подоспел как раз к блинам, не узнаёт его голос.
Можно еще вспомнить сказку о Гензеле и Гретель: когда дети возвращаются домой с сокровищами ведьмы, они просят уточку перевезти их через реку. Здесь совмещаются символ реки как границы между мирами и символ водоплавающей птицы, которая приносит детей или возвращает их в родной дом.
Иллюстрация Карла Оффердингера к сказке «Гензель и Гретель».
Koninklijke Bibliotheek
Заговоры и обрядовые песни
Самый простой заговор, который знают и слышали все, связан с гусями-лебедями. Как союзники Бабы Яги, они способны не только принести в семью ребенка, но и позаботиться о его здоровье:
С гуся – вода,
С лебедя – вода,
А с Ефима – худоба!
Святочные гадания, во время которых девушки стремились узнать, выйдут ли они вскоре замуж, сопровождались песнями о том, как «Гуси-лебеди летели, / Чисто золото ронили»[86]. Как и во время Святок, на Масленицу колядки сопровождались песнями о гусях и лебедях, несмотря на то что
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
