чего замкомандира полка по вооружению распорядился поставить машину в строй. Уже сев в уазик, спросил: «У всех ваших лейтенантов такая подготовка?» «Да, почти у всех», – говорю. «Хорошо вас готовили в училище».
Столь пристальное внимание к замене двигателя танка объяснялось тем, что в полевых условиях это дело очень непростое.
К дивизионным тактическим учениям с боевой стрельбой 100‑й танковый полк готовился серьезно, и прибывшие в часть лейтенанты находились на особом контроле.
– Тогда учениям такого масштаба уделялось большое внимание, – сказал Булгаков. – Но старшие начальники опасались за нас напрасно: на учениях мы показали себя неплохо. А значит, наш авторитет еще приподнялся. Следующий этап – погрузка техники на железнодорожный транспорт. Вот здесь нас, конечно, опекали здорово. Потому что в училище мы не отрабатывали этот элемент вождения, и опыта у нас не было.
На станцию погрузки батальон прибыл ночью. Комбат подполковник Попов собрал лейтенантов и объяснил, где должен находиться личный состав, чтобы даже в случае опрокидывания техники с платформы никого не придавило. Потом сам сел за рычаги танка и показал, как надо выполнять маневр. По его команде экипажи приступили к погрузке техники.
– Убедившись, что мы действуем уверенно, – заметил Владимир Васильевич, – комбат разрешил остальные машины погрузить самостоятельно. А разгрузку техники мы произвели уже самостоятельно. Нас, конечно, контролировали, но не так жестко. Видимо, поняли, что мы добросовестно относимся к своим обязанностям. Да и разгрузка легче погрузки. Здесь главное – правильно снять крепеж. За первый месяц пребывания в полку мы приобрели практические навыки в самых важных технических вопросах, и в глазах старших командиров выглядели уже не желторотыми птенцами, только вылупившимися из курсантской скорлупы, а вполне подготовленными офицерами, которым можно доверить выполнение сложных задач.
Во взводе лейтенанта Булгакова было три танка Т‑62. Танк – оружие грозное. Кто владеет им мастерски, тот в бою неудержим, а мощь его атаки повергает противника в смятение. Чувство, подобное этому, испытал наш герой, когда впервые увидел на полигоне в ТВТКУ стальные громадины в деле. Но потом, изучив устройство танка, работу его узлов и механизмов, он начал понимать машину, относиться к ней как к живому существу, чувствовать биение ее сердца и ритм дыхания.
– Иначе и быть не могло, – заметил Владимир Васильевич. – Возьмем ту же лошадь. Если хозяин относится к ней абы как, без любви, она отплатит ему тем же: может укусить, а может и лягнуть. Точно так же ведет себя танк. Если ты не обслуживаешь его, не следишь за работой узлов и агрегатов, вовремя не делаешь положенные регулировки – железный конь тебя, как пить дать, подведет. Причем в самый неподходящий момент. Вот почему в моем взводе каждый экипаж лелеял свою машину, как лялечку. Танки стояли в линеечку, блестели, как новенькие! В боксах чистота была идеальной. Внутри помещения люди передвигались только в сменной обуви. Не дай бог, если кто-то залезал в машину в сапогах, неважно, в чистых или грязных. Такому солдату несдобровать! Спрашивали строго сами же сослуживцы. Вот такое было отношение к технике. И она никогда нас не подводила…
Первый экипаж во взводе был командирский, им руководил сам Булгаков. Командиром второго танка был старшина сверхсрочной службы Кайда, имевший среднетехническое образование. Когда в январе 1972 года в Вооруженных силах СССР ввели институт прапорщиков, он первым в 100‑м танковом полку получил это звание. Его фотография, а он был стройным и красивым парнем, украшала обложку первого номера ежемесячного военного иллюстрированного журнала «Знаменосец», вышедшего в январе 1974 года. Механиками-водителями второй и третьей машин также были сверхсрочники – в них Булгаков был уверен, как в себе.
А вот за рычагами командирского танка находился рядовой Косткин, который и дня не мог прожить, чтобы не нарушить дисциплину. Сначала Булгаков хотел от него избавиться. Но, видя, как солдат кропотливо, с любовью возится с машиной, не решился разлучить его с боевым другом. Более того, эту любовь недисциплинированного бойца к технике командир взвода использовал в воспитательных целях. Чуть что, говорил: «Смотри, Косткин, будешь нарушать дисциплину – переведу в зарядные или отдам в пехоту». И некоторое время солдат ходил как по струнке.
Кроме лейтенанта Булгакова, в 3‑й танковой роте были еще два командира взвода, в звании старших лейтенантов. Оба зрелые офицеры. Но, не имея за плечами даже среднего военного училища, они надолго задержались на низших офицерских должностях: один прокомандовал взводом одиннадцать лет, другой тринадцать. Булгаков сменил взводного, который долго тянул лямку, но ему все-таки повезло, и он ушел на капитанскую должность, помощником начальника штаба полка.
– По тем временам это было большое повышение, – заметил Владимир Васильевич. – Тогда мы меняли офицеров, которые заканчивали всего лишь курсы: на них не давали фундаментальной военной подготовки. Максимум, что удавалось, – повысить, да и то незначительно, специальную квалификацию. А тут мы пришли, молодые да ранние, все с высшим образованием. Казалось бы, у многих командиров взводов появились сильные конкуренты в продвижении по службе. Однако никаких обид с их стороны не было. Напротив, и в роте, и в батальоне, да и в полку в целом, нас окружили заботой и вниманием…
Эту атмосферу создавал командир полка Иван Сергеевич Сушко. Пройдя войну, он как никто знал, что один в поле не воин, и всегда нацеливал офицеров на серьезную работу с сержантами. Даже если где-нибудь на территории части попадался ему на глаза командир взвода, Сушко останавливал офицера и засыпал его вопросами: «Сколько ты провел с сержантами индивидуальных бесед? Сколько организовал с ними занятий? По каким вопросам? Кто из младших командиров может тебя заменить, а кто из сержантов не тянет? Кого из наводчиков можно назначить командиром танка?» В конце беседы обязательно говорил: «Помни, товарищ лейтенант, сержант – твой первый помощник».
Метода деда Гаврилы
3‑й танковой ротой командовал капитан Гаврильцев, живой и словоохотливый офицер. После войны, которую он прошел рядовым солдатом, Гаврильцев окончил среднее военное училище и, став младшим лейтенантом, был направлен командиром взвода в 100‑й танковый полк. В этом полку он дослужился до командира роты, получив, в конце концов, звание капитана.
Фамилия у него была русская, а говор с вкраплениями «мовы», так как родом Гаврильцев был с Украины, там же и служил. Ротный, не жалея времени и энергии, учил молодых офицеров уму-разуму, за что те нарекли его Дедом Гаврилой.
В декабре 1971 года в полку начался зимний период обучения. Накануне занятий в огневом городке капитан Гаврильцев собирает офицеров роты и ставит перед каждым из них конкретные задачи.
