на соломенном тюфяке, насвистывал мелодии военных маршей. Слушая его, каждый из узников мысленно уносился в своё прошлое. Один видел себя на торжественном вечере по случаю окончания гимназии и получении аттестата зрелости в кругу таких же счастливых выпускников, полных радужных надежд на будущее. Другой вспоминал как он в парадной форме, стоя в строю на плацу, вслед за своим командиром повторяет слова присяги на верность Отечеству и Государю Императору, а затем торжественным маршем проходит по площади, и восторженные дамы бросают к его ногам цветы. Но вот зазвучал другой марш – и он уже видит себя идущим в атаку впереди своего взвода под звуки духового оркестра во время наступления в Галиции, когда он был ранен австрийской пулей и заслужил награду в виде почётного серебряного оружия. Сидящий рядом пожилой казак видит себя в далёком довоенном году, когда он, увешанный связками баранок, с тремя отроками ходит по рядам развесёлой ярмарки и один из них настойчиво твердит: «Тятя! Купи гармошку, а? Тятя, ну купи гармошку!» А он, подержав в руке целковый с царским профилем, так виновато отвечает: «Вот справим нашему Карьке седло, тажно и гармошку купим».
Но тут мелодия Посвистунчика обрывается – и каждый узник из мира волшебных грёз возвращается в жестокую реальность, а старика начинает бить сухой надрывный кашель. Извиваясь на тюфяке, он выплёвывает сгусток крови и затихает. Накануне на допросе ему пересчитали рёбра и принудили подписать признание.
По установленным в ЧК порядкам, обречённых на заседание Тройки не вызывали, решение выносили заочно и объявляли о нём непосредственно перед расстрелом. Следствие перед этим вели скоротечно, добиваясь признания с помощью пыток. Если арестованный не считал себя виновным и не признавался во враждебной деятельности против Советской власти, то было достаточно того, что он принадлежал к так называемому классово чуждому сословию, и уже это определяло его трагическую судьбу.
Ночью при двадцатиградусном морозе эту партию обречённых привезли к шахте, огласили решение Тройки, разули и раздели до подштанников, скрутили проволокой руки за спиной, осветили фарами ствол и каждого поодиночке подводили к провалу, стреляли из пистолета в затылок, и если жертва от выстрела откидывалась назад, то её толкали в спину. Через несколько секунд к поверхности доносилось эхо от приглушенного удара тела. Мотор машины не глушили, и рядом с кузовом стоял китаец с горящим факелом в руке, освещая лица жертв и их палачей.
Старика подвели последним, когда он стынущими от мороза губами насвистывал марш Печёрского полка.
Остановившись у отверстия, из которого тянуло гнилой сыростью, Посвистунчик повернулся и обратился к своим палачам с просьбой:
– Господа, товарищи! Развяжите мне руки и позвольте помолиться за упокой души невинно убиенных рабов Божьих.
– На том свете помолишься! – рявкнул на него здоровенный детина с низким и узким лбом кретина, ранее воевавший в отряде Степана Толстокулакова и отличавшийся особой жестокостью, за что и был рекомендован в расстрельную команду. С этими словами он всадил штык в живот старику и резко толкнул его в отверстие ствола шахты. Старик, словно выброшенная на берег рыба, глотнул воздух и с криком: «А-а-а-а» исчез в мрачном провале. Эхо от крика, вырвавшись из глубины, ещё несколько секунд висело над местом казни и улетело к мерцающим в холодном забайкальском небе звёздам.
Начальник конвоя достал из кабины бутыль конфискованного самогона, бывший владелец которого уже покоился на дне шахты. Палачи, вложив маузеры в деревянные кобуры, стали обмывать им свои окровавленные руки, следуя указаниям всесильного шефа ВЧК, что «чекист должен быть с чистыми руками». Некоторые из новичков подставляли ладони лодочкой и пили из них вонючую жидкость, стараясь унять напавшую на них после крика старика нервную дрожь. Китайцы стояли кучкой в стороне и возбуждённо лопотали что-то по-своему. Разобрать можно было только одно слово: «капитана». Обычно они этим словом называли высокое начальство, проявляя к нему своё почтение и уважение. В данном случае они, по-видимому, приняли старика за отставного царского офицера или генерала и были поражены его мужеством перед казнью.
Два бывших толстокулаковца принесли из кузова по охапке соломы и раструсили её на окровавленном снегу. Затем облили керосином и подожгли с целью сокрытия следов разыгравшейся здесь трагедии. Снег от жара осел и растаял, обнажив жухлую траву и куски горной породы.
– В машину, товарищи! – крикнул начальник конвоя и, убедившись, что все сели, а горящий факел бросили в шахту под возгласы: «Пусть контрики погреются», уселся рядом с водителем и с облегчением выдохнул: – Поехали!
Взошедшее в зимнем стужеве солнце осветило притихший, мрачный, застывший в тревожном ожидании городок с его психологически подавленными обитателями.
Более чем в полусотне семей со страхом и едва теплящейся надеждой переживали за судьбу своих близких. Они ещё не знали, что те, за кого они так тревожатся, уже никогда не появятся перед ними. В том числе и чудаковатый Посвистунчик, нежданно-негаданно помешавший своим посвистыванием продвижению мировой революции, а следовательно, и «всеобщему счастью», которое она должна была принести населению Советской России. Но всеобщее счастье так и не наступило. Даже через девяносто пролетевших лет, когда окончательно разорённый и добитый перестройкой Нерчинский Завод пришел к завершающей стадии экономического упадка, морального опустошения и культурной деградации.
«Русский народ – это дрова в топке Мировой Революции». Леон Троцкий. 1918 г.
«ВЧК – лучшее, что создала партия». Ф. Дзержинский.
От автора
Посвистунчик – лицо реальное. О нём мне рассказал старейший житель Нерчинского Завода Дорофеев Макар Михайлович в 1971 году, когда я был избран народным районным судьёй.
Говорят, что портреты и маленькие бюсты Железного Феликса до сих пор присутствуют в высоких кабинетах силовых ведомств России. Злые языки утверждают, что такой портрет есть и в кабинете президента В. В. Путина. Не знаю, насколько это соответствует действительности, но пока в обществе будет сохраняться мнение, что Дзержинский являлся благородным рыцарем революции, в наших головах постоянно будет каша и мы никогда не избавимся от предрассудков и не выйдем на путь развития цивилизованного общества. Нашу страну в таком случае постоянно будет трясти.
Тени миллионов невинных жертв революции взывают к человеческому благоразумию.
Воронеж. 22 декабря 2014 г. День чекиста.
Справка: в Hep-Заводском уезде в 1917 г. в 129 сёлах жило 128000 человек. В 1927 г. – 82 села и 44834 чел.
В 2010-25 сёл и 14000 чел.
Вымирание и исход населения продолжаются.
Гошев Сергей
Сергей Гошев занимается патриотическим и духовно-нравственным воспитанием молодёжи, выступает в школах и библиотеках от Советска до Камчатки. Благодарность
