class="title1">
626
Бедные люди не приводили с собой собственных слуг, а потому всецело зависели от хозяйской прислуги. «Демократические» писатели XVIII в. осуждали этот способ обращения с вином; см., например, в «Картине Парижа» Мерсье (гл. DCCCLXXVII). Осуждал его и сам Гримо еще до Революции и задолго до того, как стал практиком и теоретиком гурманства: «За столами богачей царит дьявольский обычай отдавать напитки и тарелки в распоряжение слуг. Эти наглецы находят величайшее удовольствие в том, чтобы заставить честного мещанина, не имеющего при себе бездельника в их роде, умирать от голода или от жажды» (Grimod de La Reynière A.L.B. Lorgnette philosophique. Р., 1785. Рt. 2. Р. 58).
627
Уточнение ниже в главе о винах: «Прежде лакеи подносили гостю на тарелке пустой стакан и два графинчика, один с водой, другой с вином, что, по крайней мере, позволяло гостю выбрать, как ему угодно выпить это вино – разбавленным или чистым; но лакеи сочли, что это слишком хлопотно, и за полтора десятка лет до Революции принялись сами смешивать вино с водой и подносить гостю стакан с напитком, отвечающим их собственным вкусам, так что порой вам доставалось чистое вино, какое пьют грузчики, а порой – подкрашенная водичка, какой потчуют барышень в монастырском пансионе» (УА, 293).
628
Уточнение в главе о винах (УА, 297): преддесертные вина Амфитрион предлагает гостям пять-шесть раз, а десертные – три раза и, получив согласие, передает гостю полный стакан.
629
Явиться на обед с собакой способен только простолюдин или неуч; в самом крайнем случае это дозволительно за городом. Собака портит мебель и учиняет беспорядок, а когда гости усаживаются за стол, покушается разом и на их ноги, и на их тарелки (ГдЛР).
630
В АГ–3 Гримо пишет, что правило это может показаться странным, но при ближайшем рассмотрении станет ясно, что оно весьма разумно и помогает сберечь скатерти и мебель в доме Амфитриона (АГ–3, 259).
631
Об этом магазине утвари см. в АГ–1 в «Гастрономическом путеводителе» главу «Господин Вожуа» (с. 244).
632
Далее Гримо уточняет: «Отказаться от первого предложенного вам Амфитрионом стакана преддесертного или десертного вина, бишопа или пунша было бы неприлично, что же касается второго стакана, то его вы имеете полное право отвергнуть» (УА, 300).
633
В АГ–3 Гримо высказывает предположение, что люди, принадлежавшие к высшему обществу, но по-настоящему просвещенные, не придавали всем перечисленным мелочам слишком большого значения, зато знатные глупцы использовали их как предлог для насмешек над литераторами (АГ–3, 259–260).
634
В Париже до сих пор есть великое множество домов по видимости вполне пристойных, где хозяева кормят гостей лишь затем, чтобы потом ограбить их за карточным столом. Обедаете вы бесплатно, но затем расстаетесь с суммой, в четыре раз превышающей стоимость обеда. Старые вдовы или постаревшие кокетки, прибегающие к этим уловкам, призывают к себе на помощь красавиц молодых и нестрогих. Человеку деликатному в таких домах не место. Но если уж он там отобедал, то не вправе отказаться от игры. В противном случае уподобится он тем плутам, которые ускользают из кабачка, не заплатив за выпивку (ГдЛР).
635
Имеются в виду прежде всего генеральные откупщики – богачи незнатного происхождения, к числу которых принадлежали, в частности, дед и отец Гримо.
636
Мы не устанем указывать на чрезвычайную важность этого положения, ведь большинство нынешних Амфитрионов полагают, будто, издержав средства на трапезу и пригласив гостей к столу, они могут махнуть на них рукой и вести себя так, словно речь идет не о званом обеде, а о табльдоте. Меж тем каждому человеку потребно уважение, и никто не готов полностью жертвовать самолюбием даже в угоду аппетиту. Гость скорее простит вам отсутствие на столе нескольких блюд, нежели недостаток внимания к его персоне. […] (ГдЛР).
637
Пропасть, которая пролегла по вине Революции между концом восемнадцатого века и первыми годами века девятнадцатого, затруднила обучение и профессии Амфитриона, и ремеслу гостя. Нынешним Амфитрионам приходится приобретать познания небывалые, нынешним гостям приходится отлагать в сторону ту республиканскую грубость, какую нынешние сотрапезники впитали с революционным молоком. Великодушие, щедрость и неизменная предупредительность с одной стороны; могучий аппетит, учтивое покорство и безграничная благодарность с другой – вот главный секрет удачного обеда. Если сочинение, страдающее, пожалуй, некоторым многословием, не утомило читателя, но, напротив, помогло ему окинуть мысленным взором то поприще, к которому приуготовлен он своим состоянием или же своим аппетитом, автор почтет себя счастливейшим из смертных (ГдЛР).
