Часть четвёртая. Продолжение торжественной порки
Глава I
Швейк в эшелоне пленных русских
Когда Швейк, которого по русской шинели и фуражке ошибочноприняли за пленного русского, убежавшего из деревни под Фельдштейном, начерталуглём на стене свои вопли отчаяния, никто не обратил на это никакого внимания.Когда же в Хырове на этапе при раздаче пленным чёрствого кукурузного хлеба онхотел самым подробным образом всё объяснить проходившему мимо офицеру,солдат-мадьяр, один из конвоировавших эшелон, ударил его прикладом по плечу,прибавив: «Baszom az élet.[284] Встань в строй, ты,русская свинья!»
Такое обращение с пленными русскими, языка которых мадьярыне понимали, было в порядке вещей. Швейк вернулся в строй и обратился кстоявшему рядом пленному:
— Этот человек исполняет свой долг, но он подвергаетсебя большой опасности. Что, если винтовка у него заряжена, курок на боевомвзводе? Ведь этак легко может статься, что, в то время как он колотит прикладомпо плечу пленного, курок спустится, весь заряд влетит ему в глотку и он умрётпри исполнении своего долга! На Шумаве в одной каменоломне рабочие воровалидинамитные запалы, чтобы зимой было легче выкорчёвывать пни. Сторож каменоломниполучил приказ всех поголовно обыскивать при выходе и ревностно принялся за этодело. Схватив первого попавшегося рабочего, он с такой силой начал хлопать по егокарманам, что динамитные запалы взорвались и они оба взлетели в воздух. Когдасторож и каменоломщик летели по воздуху, казалось, что они сжимают друг друга апредсмертных объятиях.
Пленный русский, которому Швейк рассказывал эту историю,недоумевающе смотрел на него, и было ясно, что из всей речи он не понял нислова.
— Не понимат, я крымский татарин. Аллах ахпер.
Татарин сел на землю и, скрестив ноги и сложив руки нагруди, начал молиться: «Аллах ахпер — аллах ахпер — безмила — арахман — арахим— малинкин мустафир».*
— Так ты, выходит, татарин? — с сочувствиемпротянул Швейк. — Тебе повезло. Раз ты татарин, то должен понимать меня, ая тебя. Гм! Знаешь Ярослава из Штернберга?* Даже имени такого не слыхал,татарское отродье? Тот вам наложил у Гостина по первое число. Вы, татарва,тогда улепётывали с Моравы во все лопатки. Видно, в ваших школах этому не учат,а у нас учат. Знаешь Гостинскую божью матерь?* Ясно, не знаешь. Она тоже былапри этом. Да всё равно теперь вас, татарву, в плену всех окрестят!
Швейк обратился к другому пленному:
— Ты тоже татарин?
Спрошенный понял слово «татарин» и покачал головой:
— Татарин нет, черкес, мой родной черкес, секим башка.
Швейку очень везло. Он очутился в обществе представителейразличных восточных народов. В эшелоне ехали татары, грузины, осетины, черкесы,мордвины и калмыки.
К несчастью, он ни с кем из них не мог сговориться, и егонаравне с другими потащили в Добромиль, где должен был начаться ремонт дорогичерез Перемышль на Нижанковичи.
В этапном управлении в Добромиле их переписали, что былоочень трудно, так как ни один из трёхсот пленных, пригнанных в Добромиль, непонимал русского языка, на котором изъяснялся сидевший за столом писарь.Фельдфебель-писарь заявил в своё время, что знает русский язык, и теперь в ВосточнойГалиции выступал в роли переводчика. Добрых три недели тому назад он заказалнемецко-русский словарь и разговорник, но они до сих пор не пришли. Так чтовместо русского языка он объяснялся на ломаном словацком языке, который кое-какусвоил, когда в качестве представителя венской фирмы продавал в Словакии иконысв. Стефана, кропильницы и чётки.
