На ней был туфарианский костюм – тяжелое алое одеяние; давненько я не видела этих костюмов. Волосы топорщились во все стороны, окружая смуглое узкое лицо штормовым облаком. Ее хозяин, рабовладелец Расса из Хеммы, подталкивал ее вперед, и рядом с ним она казалась крошечной, сгорбленной, ощетинившейся, но вокруг нее образовалось пространство, куда никто не смел проникнуть. Она была пленницей, изгнанницей, но в ее юном лице я разглядела гордость и доброту, свойственные ее народу, – все то, за что я так любила туфарианцев. И мне захотелось поговорить с ней.
Этот режим повествования встречается только в художественной литературе. Он похож на предыдущий: в роли персонажа-рассказчика выступает очевидец событий, повествующий от ограниченного третьего лица.
Поскольку прием «ненадежный рассказчик» обычно используется в отношении главного героя, являясь сложным и тонким способом раскрытия его характера, в случае с рассказчиком-наблюдателем, повествующим от третьего (или первого) лица, читатель может рассчитывать на его надежность или по крайней мере прозрачность действий.
Принцесса Сифрид: рассказчик-наблюдатель, повествующий от третьего лица
На ней был туфарианский костюм – тяжелое алое одеяние; в последний раз Анна видела человека в таком костюме пятнадцать лет назад. Ее хозяин, рабовладелец Расса из Хеммы, подталкивал ее вперед, и рядом с ним принцесса казалась крошечной, сгорбленной, ощетинившейся, но вокруг нее образовалось пространство, куда никто не смел проникнуть. Она была пленницей, изгнанницей, но в ее юном лице Анна разглядела гордость и доброту, свойственные ее народу, – все то, за что она так любила туфарианцев. И ей захотелось поговорить с принцессой.
Что почитать
Возьмите сборник рассказов или подборку романов с полки (желательно разных периодов) и определите режим (режимы) повествования и рассказчика (рассказчиков) в каждом. Меняются ли режимы и рассказчики? Если да, то как часто?
Смена рассказчика: подводные камни
Я хочу подробно рассмотреть этот вопрос, потому что это самая распространенная проблема, с которой сталкиваются участники моих мастер-классов (а нередко и авторы опубликованных произведений). Речь о слишком частой смене рассказчиков, которая приводит к отсутствию целостности восприятия текста.
Эта проблема актуальна и для нехудожественной литературы: часто автор начинает рассказывать читателю, о чем думала тетя Джейн и почему дядя Фред съел гвоздь. Но мемуарист не имеет права на такие предположения, если только четко не обозначит, что его рассуждения по поводу мыслей тети Джейн и мотивации дяди Фреда – догадки, личное мнение и интерпретация. Мемуарист никак не может быть всезнающим рассказчиком: это исключено.
В художественной прозе нарушение режима повествования – очень частая ошибка. Смена рассказчиков и режимов должна быть продумана и мастерски осуществлена, иначе читателя начнет «укачивать», он не будет знать, с кем из персонажей себя отождествлять, запутается в эмоциях, и все это повлияет на четкое восприятие сюжета.
Переключение с одного режима повествования на другой – очень рискованный шаг. Решив сменить повествование от первого лица на рассказ от третьего лица или вовлеченного автора на рассказчика-наблюдателя, писатель совершает серьезнейшее действие. Эта смена повлияет на весь тон и структуру повествования.
Не меньшего внимания и осторожности требуют прыжки из «головы» одного персонажа в «голову» другого при повествовании от ограниченного третьего лица. Каждый из этих прыжков должен совершаться осознанно, иметь вескую причину и полностью контролироваться автором.
Последние два абзаца так важны, что мне хочется написать их еще раз – слово в слово, но это было бы некрасиво. Так что я очень прошу вас: перечитайте их.
Упражнения в этой главе призваны заставить вас осознать и впредь всегда осознавать, какой режим повествования вы используете и когда – и как – меняете его.
Как правило, большинство современных авторов художественной прозы пишут в режиме ограниченного третьего лица. Мемуаристы повествуют от первого лица. Но мне бы хотелось, чтобы каждый автор поэкспериментировал с разными режимами повествования.
Авторы художественной прозы привыкли говорить чужим голосом и примерять на себя чужое «я». Мемуаристам это несвойственно. Использование ограниченного третьего лица в повествовании, основанном на фактах, равноценно проникновению в запретную зону: мы не можем притворяться, будто знаем, что чувствуют и думают другие люди. Но никто не запрещает притворяться, что вы знаете все о мыслях и чувствах героев, которых вы сами придумали. В этом упражнении я рекомендую мемуаристам написать рассказ с вымышленными персонажами, дав волю своей фантазии, как это делают авторы художественной литературы.
