– Лизонька, ну погодите вы так расстраиваться, право дело. Ну что вы! Вот, возьмите воды. Существуют же альтернативные варианты. Усыновление, суррогатное материнство, да и ЭКО, возможно, все-таки сработает. Я же не говорю, что там совсем без надежды. Да, придется пробовать с донорской яйцеклеткой. И ничего. Вынашивать же будете вы! Лиза, вы слышите меня?
Ухоженная, миниатюрная врач внимательно смотрела на Лизу сквозь очки в тонкой золотистой оправе. Елена Георгиевна была последней надеждой. Знакомые, рекомендовавшие обратиться к этому врачу, отзывались о ней как о волшебнице, способной сотворить невозможное. И Ивановых она «забеременела», и Петровых, а уж у Сидоровых вообще случай запущенный был, так и им помогла. Поэтому приговор «бесплодие» из ее уст звучал совсем трагично и безвыходно.
Нервы не выдержали, и Лиза, изможденная продолжавшимися уже несколько лет походами по врачам, начала просто рыдать. Истошно, немного по-детски, всхлипывая, вздрагивая, размазывая слезы по щекам. Врач, несмотря на весь свой опыт, даже растерялась немного. Невзирая на сложность темы, с которой она работала, со столь яркой реакцией Елена Георгиевна столкнулась, наверное, впервые.
Ты знаешь, я плакала у нее в кабинете и понимала: ну дичь какая-то. Что я, взрослая женщина, как ребенок малый. А остановиться не могла. Такое состояние, вот просто – все. Все. Выть, кататься по полу, проклинать мир и того, кто там этим миром управляет. Мне еще долго потом очень стыдно было. Боялась, что Елена Георгиевна больше не пустит на прием. Скажет, мол, еще не хватало с истеричками связываться.
Поняв, что Лиза пока не готова к диалогу, врач терпеливо ждала, подливая в стакан воду и протягивая чистые салфетки. Через какое-то время слезы кончились, и Лиза, подняв заплаканные, опухшие глаза, еле слышно прошептала: «Простите, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло».
– Лиза, я все понимаю. Услышать такой диагноз – это… это сложно. Я не могу сказать вам, что знаю на сто процентов, каково это. Потому что не знаю – я не переживала подобную новость. Но я вижу, что вам сложно, больно. Мне очень жаль. Давайте мы все же не будем сдаваться. Давайте посмотрим варианты.
Лиза слушала доктора, опустив голову. Она все понимала и, конечно, слышала про варианты, но внутри все скукоживалось, сжималось, как будто ужасно хотелось есть, или, наоборот, не есть…
– Да, давайте. Но только не сегодня, если можно, мне что-то совсем нехорошо.
– Конечно. Выберем время для следующего визита?
– Хорошо. В следующий вторник вы принимаете?
Закончив с формальностями, Елена Георгиевна отдала Лизе несколько направлений на дополнительные анализы и тепло пожала руку на прощание. Было видно, что она действительно заинтересована в том, чтобы помочь пациентке. Это вселяло надежду. После череды безразличных, а порой и откровенно грубых врачей, с которыми Лизе пришлось столкнуться, новая доктор выглядела просто ангелом, посланником небес. Хоть и с дурными вестями.
Домой Лиза ехала на автопилоте, несколько раз проскочила нужный поворот, а потом долго сидела в машине у подъезда, смотрела, как дворники размазывают дождевые капли по стеклу. Подниматься в квартиру не хотелось. Там ждал Игорь, которому нужно как-то сообщить, что все вот так. Сил на объяснения, обсуждения, переваривание еще и его реакции не было.
Я была уверена, что он меня бросит. Хотя сама бы я не оставила его, узнай, что Игорь – бесплодный. И он-то ведь ни разу за все эти годы мытарств с выяснениями, что к чему, ни прямо, ни намеком не давал повода думать, что поступит именно так. Видимо, это все отголоски воспитания, всех этих установок общественных, рассуждений про главную женскую функцию. Это же лютая дичь. Я пока сама не столкнулась с проблемой, как-то не обращала внимания, даже не представляла, что эти глупости могут настолько сильно ранить. А они ранят, очень ранят. Ты себя вечно какой-то некондиционной чувствуешь. Хотя твоей-то вины вообще нет. Просто природа так распорядилась. И почему – никто не знает. Разве же справедливо травить меня, да и любого другого человека за это? Напоминать, мол, недоженщина, недожена.
