полюсов в характере связей с его первоначальными покровителями. И Лоренцо должен поступить так же, чтобы не остаться марионеткой в руках испанцев и флорентийской олигархии.
Рис. 2.1. Процесс автономизации в «Государе»
Не исключено, что эту оригинальную точку зрения Макиавелли выработал, размышляя над «Киропедией» Ксенофонта, которая в эпоху Возрождения считалась величайшим античным «княжеским зерцалом». В ней древнегреческий историк неоднократно подчеркивал способность Кира вовлекать людей в свою орбиту и постепенно отрывать их от всех, с кем они были связаны ранее (7.5.60; 8.1.47–48; 8.2.26–28). В частности, Макиавелли не могла не поразить длинная и памятная речь, в которой царь мидян Киаксар упрекает своего племянника Кира, возвращавшегося из победоносного похода на ассирийцев:
«Что ты скажешь, если кто-нибудь вздумает задабривать собак, которых ты содержишь ради охраны своей жизни и своего достояния, и сделает их более преданными себе, чем тебе? Обрадует ли он тебя этой любезностью? Если же тебе этот случай кажется ничтожным, то возьми и рассмотри другой. Что если кто-нибудь так расположит к себе твоих слуг, которых ты завел для сторожевой и военной службы, что они больше захотят состоять при нем, чем при тебе? Будешь ли ты признателен ему за такую услугу? <…> Что если кто-нибудь так начнет ухаживать за твоей женой, что заставит полюбить его больше, чем тебя? Обрадует ли он тебя таким добрым делом? Я думаю, едва ли; более того, я уверен, что таким поступком он сильнее всего обидит тебя. А чтобы ты мог представить себе случай, совершенно сходный с моим, допустим, что кто-нибудь так задобрит персов, которых ты привел с собой, что они с большей радостью пойдут за ним, чем за тобой. Сочтешь ли ты такого человека своим другом? Думаю, что нет; наоборот, ты увидишь в нем злейшего врага, даже большего, чем если бы он погубил многих твоих воинов. <…> И вот теперь ты приносишь мне добычу, которую захватил с помощью моего войска, и умножаешь мои владения моею же силой. А я вроде бы и не причастен к этим успехам и, словно какая-нибудь женщина, предоставляю другим оказывать мне услуги. В глазах всех людей и в первую очередь в глазах этих моих подданных ты выступаешь настоящим мужчиной, а я – бездельником, не достойным власти. И это ты считаешь доброй услугой, Кир?»[17] (5.5.28–33).
По всей вероятности, многими своими размышлениями о том, как работают политические связи, Макиавелли обязан словам Киаксара и другим отрывкам из «Киропедии», связанным с этим вопросом.
Создав новые связи (и благодаря этому оказавшись в позиции силы), государь должен научиться оценивать прочность каждой из них и действовать соответственно. Не все узы одинаково прочны. В частности, для Макиавелли любовь подданных соткана из материи гораздо менее устойчивой, чем страх, и в этом он расходится со всеми предшественниками, включая Ксенофонта и Цицерона. Более того, если внушить страх правитель может сознательно, то навязать благодарность – стихийную по своей природе и для Макиавелли во всем подобную любви – просто невозможно. В чрезвычайной ситуации эта асимметрия приводит к тому, что те, кто слишком полагался на благодарность, рискуют обмануться – в отличие от тех, кто держит в руках рычаги власти и поэтому может принудить других к верности, если потребуется, даже угрозами. Именно этого и не смогли сделать Медичи в 1494 году, поскольку решили ограничиться лишь неформальным контролем над государственными институтами.
Однако даже Макиавелли не отрицает, что отношения не могут держаться только на страхе. Его мысль заключается в другом. До тех пор, пока любовь и благодарность, попросту говоря, совпадают (и пока любящий может свободно и без опасений отказаться от необходимости благодарить), правитель будет зависеть от милости других, как только исчезнет страх наказания. Поэтому он должен добиться того, чтобы подданные, в силу совпадения интересов, всей душой желали его успеха. И все же такой взгляд предполагает решительный разрыв с традицией. Гуманисты, прежде всего Патрици и Понтано, рассуждая о первоосновах политических обязательств, постоянно превозносили взаимные благодеяния – выражение обоюдной любви, возникающей между достойными правителями и теми, кто пребывает под их властью. Однако Макиавелли говорит о связи иного рода. В сущности, «Государь» требует насильно насаждать любовь в сердцах подданных и придает ей совершенно иной характер, имеющий мало общего с такими благородными чувствами, как искренняя доброжелательность и симпатия. Кроме того, он подчиняет ее утилитарной логике совместной выгоды, не столь возвышенной, но, по мнению Макиавелли, способной лучше противостоять внешним угрозам. Все это, конечно же, делается во имя всеобщего блага.
«Государь» учит, что политикам прежде всего нужно быть необходимыми согражданам, и предлагает им несколько дельных советов, как этого достичь. Это была решительная перемена, и, вероятно, именно Макиавелли был первым мыслителем, который без зазрения совести противопоставил рациональность интересов, понимаемых как просчитываемые желания и потребности, иррациональным и непредсказуемым страстям – и сознательно сосредоточился на рациональном, чтобы упрочить свой политический проект. Там, где потерпели неудачу призывы к добродетели, типичные для гуманистов, возникла иная концепция человеческих мотивов – возможно, не столь блистательная, но, безусловно, более реалистичная и, главное, более эффективная, – и она смогла внести ключевой вклад в миссию, которая до тех пор казалась практически невыполнимой. Благородные чувства сделаны из драгоценного сплава, но он не так хорошо подходит для устроения стабильной политической системы – того фундамента, к возведению которого, по мнению Макиавелли, должен всеми силами стремиться мудрый правитель, даже если придется использовать более дешевый материал. Именно на основе этой идеи, призвавшей обратиться к настоящему человеку, а не к его идеальному образу, созданному философами и служителями церкви, постепенно, на протяжении веков, формировалась современная политическая философия.
Глава 3
В одном саду с древними римлянами
Гости садов Ручеллаи необычайно любили Никколо и, кроме того, поддерживали его щедрыми субсидиями; беседы с ним доставляли им огромное удовольствие, и все его произведения они ценили очень высоко.
Якопо Нарди. История Флоренции
А что если? Урок «несбывшегося прошлого»
В последней главе «Государя» Макиавелли проявляет все свое ораторское искусство, чтобы убедить Лоренцо принять его проект:
«Итак, нельзя упустить этот случай: пусть после стольких лет ожидания Италия увидит наконец своего избавителя. Не могу выразить словами, с какой любовью приняли бы его жители, пострадавшие от иноземных вторжений, с какой жаждой мщения, с какой неколебимой верой, с какими слезами! Какие двери закрылись бы перед ним? Кто отказал бы ему в повиновении? Чья зависть преградила бы ему путь?
