неприятно, ведь он, конечно, понимает: двойка — это стыдно. Думаю, ему наверняка хочется, чтобы им гордились. Когда он приносит какие-нибудь грамоты, или выигрывает олимпиады, или оценку хорошую получает и видит в моих глазах гордость за него, ему это приятно.
Я никогда не наказывала Сашу физически. И, мне кажется, подобные наказания рождают только страх, а вот тепло и доверие друг к другу из-за ремня можно потерять навсегда. Это не значит, что нужно все прощать своему ребенку и постоянно его жалеть. Чрезмерная жалость, напротив, может губительно сказаться на его судьбе. Человек, даже маленький, должен учиться отвечать за свои поступки.
И если мой Саша полночи строил свой виртуальный мир или играл в стрелялки, а наутро не смог проснуться, чтобы пойти в школу, я у него компьютер забираю.
И если я сказала, что до каникул, значит, до каникул.
Иногда мой взрослый сын забывает чистить зубы перед сном. Мама начинает суетиться вокруг него, хлопотать, уговаривать. Тут выступаю я:
— Мама, ничего страшного. Потом у него в зубах образуются дырки, придется идти к стоматологу, и ему будет больно. Он это запомнит и начнет чистить зубы.
Я говорю это так, чтобы Саша из своей комнаты услышал.
Не то чтобы я ему разрешаю не чистить зубы. Просто популярно объясняю, что будет потом. Пускай он этого не делает, но знает о последствиях. Мне кажется, что это работает.
Гиперопеки по отношению к сыну у меня нет. Особенно сейчас, когда ему кажется, что он стал взрослым, знает, что можно и чего нельзя. И раздражается, когда к нему, такому самостоятельному, начинают относиться как к ребенку.
Я сама была такой. Только, в отличие от своего сына, я отрицала все, что говорят взрослые. А мой Саша все-таки прислушивается к нашему мнению. Саша прекрасно знает, что наркотики — это смерть. Спиртное он попробует, но гораздо позже. Курить, по крайней мере я очень надеюсь, он не собирается.
Я сама попробовала курить в 13 лет. Мы с девчонками занимались этим на катке — когда мамы нет рядом, можно снять шапку, распустить волосы и почувствовать себя взрослой. Мы с подружкой курили и казались себе крутыми девчонками.
— Сейчас же домой! Все отцу расскажу!
Это кричала моя мама, увидев в моих руках сигарету. С перепугу окурок хотелось затушить о ладонь. Я натянула на голову шапку. Внутри все оборвалось.
«Ну все, — думала, — погорели». Мама накричала на меня и велела отправляться домой, а сама еще осталась на улице.
Я плелась домой и прикидывала, как облегчить свою участь. И придумала: надо сначала рассказать все папе. И потом — маме, когда она придет. Так будет легче пережить эту бурю. Иначе, если они оба на меня накинутся, начнется настоящий смерч.
Отец был дома.
— Пап, ты представляешь, я была на катке и решила попробовать покурить, — начала я свое признание. — Первый раз в жизни, пап! Я больше никогда не буду, честное слово! Я просто попробовала.
От папы мне, конечно, досталось по полной программе.
Сижу рыдаю. Возвращается с улицы мама. Папа открывает ей дверь и еще на пороге сообщает:
— Нина! Наша дочь курит!
— Кто курит? — Мама изобразила, что не понимает, о ком речь.
— Таня! Она сказала, что ты видела! — Папа был удивлен.
Тут-то я поняла, какую ошибку совершила! Оказывается, мама, чтобы не расстраивать отца, решила не рассказывать ему о моих подвигах, и я сама себя выдала.
С тех пор я иногда покуривала, даже дома, когда оставалась одна. Встану перед зеркалом и манерно пускаю дым. Ужасно кружилась голова, но тогда мне казалось, что я очень круто выгляжу.
А когда мне было 16 лет, неожиданно закурили почти все мои подружки, причем по-настоящему. Мне не хотелось быть похожей на всех, и в знак протеста я бросила. Так я избавилась от этой вредной привычки и больше никогда не прикасалась к сигарете.
Саша не хочет даже пробовать. К тому же ему не нравятся курящие девушки. По крайней мере пока.
Сейчас мы с Сашей друзья, и я надеюсь, что эта дружба — на всю жизнь. Иногда я действительно чувствую себя не мамой, а старшей сестрой. Это не значит, что я готова ему все разрешить. Напротив, как старший товарищ могу и приструнить. Но это происходит только в том случае, когда терпение заканчивается. А вообще-то у меня его много.
И в принципе, я готова предоставить своему взрослеющему сыну больше свободы и самостоятельности. Ведь все равно когда-нибудь он оторвется от мамы, от бабушки и станет совершенно самостоятельным человеком. Не зря же есть такое выражение: дети — только гости в нашей семье.
Саша когда-нибудь уйдет из семьи и станет самостоятельным человеком. Мне кажется, из меня получится неплохая свекровь — не стану я никого пилить и упрекать за недостаточное внимание к своей персоне. Если мой сын будет счастлив с кем-то, и я буду счастлива. Если Сашина жена будет его любить, если между ними будут добрые, нежные, внимательные отношения, мне больше ничего и не надо.
Саше было пять лет, когда у нас с Колей начался разлад в отношениях и мы собирались разводиться. Но об этом никто не знал. Тем более наш маленький сын. Чтобы его не травмировать, мы изображали идеальную семью.
Но Сашка в свои пять лет все чувствовал и ужасно переживал. Он метался, нервничал, у него часто было плохое настроение. Он еще не понимал, что именно происходит, но кожей чувствовал: что-то не так, и это ему не нравилось.
И когда мы приняли решение не разводиться, он понял это мгновенно. Мы оба пришли за ним в садик, Саша взял нас обоих за руки и крепко-крепко сжал наши пальцы своими маленькими ладошками. Было ощущение, что он вот-вот взлетит от переполнявшего его счастья.
Когда мы все-таки решили развестись, Саше исполнилось 11 лет. И он очень мудро, даже философски отнесся к нашему решению. Он понял, что уже ничего не склеишь, что бесполезно пытаться эксплуатировать наши родительские чувства, что он не в силах сблизить папу с мамой, как бы он этого ни хотел.
Мы отлично ладим и понимаем друг друга, можем сесть и совсем по-взрослому поговорить. У Саши и с Колей тоже близкие и доверительные отношения. В принципе, для него осталось все как прежде, только теперь папа и мама не живут в одном пространстве и общаются исключительно по работе.
Я считаю, что если взрослые еще не приняли
