Носорог и Аня, да-да-да!В оловянной ванне навсегда!На соседней скамейке расположился так хорошо знакомый ей уже музыкант с серьгой в виде топора в носу. Рядом с ним сидела учительница географии из ее школы в тех самых красивых роговых очках, которые так нравились Ане. Она с восхищением смотрела на поглощенного исполнением музыканта, а на ее строгом, но симпатичном лице блуждала довольная улыбка. Новоявленный артист, получив такую благодарную слушательницу, пел и одновременно наяривал на гитаре с утроенным рвением.
Аня выпрямилась, потянулась, надевая на плечи лямки рюкзачка, и в этот момент боковым зрением увидела что-то блестящее. Это был тот самый золотой айфон, из-за которого и случилась вся эта кутерьма. Несмотря на свою дороговизну, патриотичные гравировки и украшения, он был бесславно забыт на самом краешке скамьи. Прямо под ним на земле лежала какая-то яркая тряпка, оказавшаяся оранжевой банданой. По всей видимости, ее обронил музыкант. «Так-так. Айфончик, значит… Хоть ты и золотой, конечно, но вредный, сцуко!» – она хорошо запомнила, что и бабушка, и Пафос предупреждали ее об опасностях, связанных с аппаратом. Аня посмотрела на музыканта – глаза его были закрыты, он самозабвенно продолжал свой концерт для единственной поклонницы. Она подобрала бандану с земли и брезгливо, двумя пальцами, словно это был не дорогущий телефон, а дохлая жаба, завернула его в оранжевую ткань. Бросив аппарат на самое дно рюкзачка, Аня двинулась к выходу. Перед поворотом на главную аллею она обернулась. Две фигурки на скамейке около вольера с носорогом были уже довольно далеко. Легкий вечерний ветерок доносил до ее ушей обрывки гитарных аккордов. Аня помахала им и, не дождавшись ответного жеста, быстро зашагала.
* * *
– Ну что, Николай, все чисто?
– Петрович, мамой клянусь, все перетряхнул! Никого тут не было, ни ментов, ни фээсбэшников! Ты же знаешь, тут ни прослушки, ни камер нет. На входе все чисто, никого не было, сам все отсмотрел. Персонал тоже не в курсах, ей-бо-гу! – Барсик готов был уже перекреститься, но Маевский жестом остановил его.
– Не богохульствуй, Коля! Лучше расскажи, как дела в Новокузнецке.
Семен Петрович встал из-за стола, чтобы немного размяться. Несмотря на заверения Барсика, он пока не слишком уютно чувствовал себя здесь. Он внимательно разглядывал стол, стулья, кожаный диван, светильники. Все было в порядке, как всегда. Про потерянный телефон он даже и не спрашивал, настолько ему противно было вспоминать тот неловкий момент, когда они с Колей, отпихивая друг друга, катились по лестнице к выходу.
– Петрович, все на мази. По ГОКу вопрос практически решен, губер там тугой, но ему все в лучшем виде преподнесли. А если вдруг жужжать будет, управу найдем, и не таких обламывали!
– Смотри, Коля, туда на следующей неделе министр выезжает!
– Да не менжуйся ты, все наладим.
– А что с финансами?
– Банк готов, сделка через два месяца, там у нас зампред свой, так что они не спрыгнут.
Компаньоны ушли с головой в детали сложной комбинации. Разговор был очень сложным, и Барсик от напряжения ежесекундно облизывал свои пересохшие полные губы. Несмотря на прекрасно работающий кондиционер, минут через сорок он снял пиджак, потом закатал рукава модной голубой рубашки. Вокруг его подмышек образовались два огромных пятна, формой напоминавших очертания Африканского континента. Семен Петрович часа два пытал его разнообразными вопросами. Дважды Коля звонил для уточнения некоторых деталей, раза три-четыре звонили ему и докладывали. Еще часа через полтора Маевский совсем успокоился и, поняв, что сложная ситуация находится под его контролем, предложил перекусить.
