…Отец однажды услышал эту песню и сказал, что она неправильная.
— Аисты не летают над открытым морем. Они мигрируют на Юг через Сахару.
— Песне тоже нужна точность. Особенно если про полёт.
Я не поленился, взял первый том «Мира животных» (тогда у нас была большая библиотека). Прочитал про аистов.
— Они пересекают в полёте Гибралтарский пролив.
— Он же совсем не широкий.
Отец посмотрел внимательно.
Я тогда проглотил это молча. Пожал плечами. А сейчас вспомнил, и стало в горле колюче — не продохнуть. Я перемотал плёнку и пустил песню снова. Лбом вдавился в оконный переплёт.
Тихо вошла мама. Тронула за плечо. Я не обернулся.
ВСЁ ВХОДИТ В РАМКИ
Я долго не мог уснуть. Мелодия про аистёнка никак не уходила от меня. В бабушкиной комнате слабенько, дребезжаще били часы. К их звону давно все привыкли, никого он не будил.
А ещё звучала, как струнный механизм, бабушкина кровать. Она тоже была старинная — со спинками, похожими на решётки готического собора. Раньше бабушка спала на ней в садовом домике.
Вскоре после полуночи подул шумный ветер. О наружной жестяной подоконник застучали капли. «Вот и лету конец», — подумал я уже сквозь сон.
Однако утром опять было солнечно и тепло. Даже лучше, чем вчера. Ветер прогнал запах дыма, а дождь, видимо, пригасил торфяной пожар.
Родители ушли, когда я ещё спал. Не стали будить. Когда поднялся, бабушка сказала:
— Спишь до десяти. Совесть-то есть?
Я сказал, что нету.
— Зато есть вот что! — И наконец отдал ей акварель со старым домом.
Ну, бабушка засияла! Даже поцеловала обожжённую рамку.
— Я её, бедную, сохраню на память. А картинку вставлю в новую. Такую же рамку, конечно, уже не найти, ну да ладно, главное, что сама акварель цела… Ивушка — ну до чего же славный мальчик! Умница!
— А я? Кто догадался туда поехать?
— И ты… Ешь яичницу и садись за уроки.
— Я же вчера был только на литературе.
— Её и учи.
— А по ней ничего не задали.
— Тебе всегда «ничего не задали»… Тогда чисти штаны, которые вчера извозил. Потом пойдёшь в «Овощи-фрукты» за капустой.
— Если будешь меня мучить, не отдам ещё одну вещь.
— Это какую же?
— А ты забыла!
— Выкладывай!
Я достал из кармана безрукавки железный гребешок.
— Сперва просила, а потом не вспомнила…
— А! Давай, давай! Пригодится.
— Знаю, — хихикнул я.
— Что ты знаешь?
— Что пригодится.
— Ну-ка, марш в магазин!
Гребешок и правда пригодился.
Когда я пришёл из школы и бесшумно отпер дверь, бабушка это не услышала. Я снял кроссовки и на цыпочках подошёл к её комнате.
Бабушка сидела на кровати, перед табуретом. На табурете стояло блюдце с молоком и хлебными крошками. Бабушка гладила гребешком ладонь, улыбалась и что-то шептала.
Я кашлянул у приоткрытой двери. Бабушка быстро воткнула гребешок в волосы. Взялась было за блюдце, но поняла: прятать поздно. Я был уже в комнате.
