Тридцать два посланца,Облеченных тайной миссией,Не знают, как рассказать о себе,И, осыпая насмешками,Их загоняют в холодныйМогильник для умалишенных.
Он медленно повторил эти стихи дважды, а затем, испустив долгий театральный вздох, произнес:
– Это называется «Песнь посланца»… Автор неизвестен… И тем не менее, сэнсэй, понимающему человеку ясно, каков смысл этого стихотворения. Ключи к разгадке небрежно рассыпаны по строчкам… Тайнопись заключает в себе страшную истину… Хотите, расскажу, сэнсэй? Только вам, потихоньку… Понимаете, эти посланцы – вы не удивляйтесь, – они марсиане. Оттуда, издалека, из черной пустыни космоса, явились они на Землю, облеченные особой миссией…
– Если это о Марсе, то с меня довольно! – закричал я, давясь от подступившей тошноты, словно мне обманом сунули в рот печенье из пластмассы. – Вы же сами вставали здесь в позу, провозглашая, что ассоциация «Марс» обратилась в прах…
– Да, ассоциация «Марс» обратилась в прах… Но это не имеет к ней никакого отношения! – Он суетливо затряс пальцами перед лицом, как это делает малодушный учитель, которому озорные школьники обожгли ладони. – То, о чем я говорю, сэнсэй, – это про настоящих марсиан! Тут недавно передавали по радио о мягкой посадке… Так вот я про тех настоящих марсиан, которые действительно обитают на этой планете!
– Послушайте, я вижу, вы снова собираетесь плести здесь чушь о том, будто вы – марсианин. Бросьте. Марсиане – это уже устарело. Устарело, сгнило и высохло. О таких вещах с вами даже ребятишки говорить не станут.
– Но что же делать? Факты есть факты.
– Факты? Оставьте, не смешите меня. Вы же самый обыкновенный японец.
– Это не имеет значения. Таким я кажусь, и это естественно. Таким вы меня считаете, и никто не может вам помешать. Потому что топологически это именно так. Мы-то знаем это по своему горькому опыту. Топологическое тождество – вот что явилось той дьявольской ловушкой, в которую попались посланцы Марса. Мы стремились вырваться из этой ловушки, но так и не смогли. И пожалуйста, прошу вас, не верьте, что я – марсианин, сколько бы я ни настаивал…
– Можете не просить, я и так не верю.
– Честное слово, не верите?
– Конечно не верю.
– А я все-таки настаиваю. Я – марсианин. Один из участников миссии на Землю, делегированный официально правительством Марсианского союза… Как же быть, сэнсэй?
– Так или иначе, а я не верю. И вывод может быть только один. Именно вы, вы сами, поносивший и оскорблявший других, являетесь подлинным и несомненным сумасшедшим девяносто шестой пробы. Простите за грубость.
– Ну еще бы… Сумасшедший… Ладно. Избрали участь благую, не так ли?
– Бросьте! Хватит с меня этого заколдованного круга! Нам же обоим ясно, что спорить можно до бесконечности, а результата никакого не будет.
– Послушайте, сэнсэй, не лишайте меня последней надежды. Для меня, например, уже то, что нет результата, является огромным достижением. Да, заставить поверить трудно, и тяжело, когда это не удается, но топологическая любовь… Мы дошли до сомнения, а ведь именно сомнение является вратами в истину. Так неужто мы не способны пройти сквозь эти врата и двинуться дальше? Нет никакого заколдованного круга, и вот вам тому доказательство, сэнсэй: вы только что назвали меня в лицо сумасшедшим, чего не было раньше и не будет впредь.
– Если речь об этом, то ничего здесь нового нет… Просто меня запугала по телефону ваша супруга.
– Э, нет, сэнсэй, такое смирение вам не к лицу. Запугала… Вот вам и заколдованный круг, сами его создаете. Ну, времени у нас мало, давайте бросим пустую болтовню. Прошу вас, сэнсэй, начинайте первым…
– Что начинать?
– Ну как же? Вы объявили меня сумасшедшим. Я со своей стороны продолжаю утверждать, что я марсианин. Таким образом, мы имеем точку приложения двух взаимопротивоположных векторов. Соответственно, должна иметь место некая результирующая, которая и определит существо моей личности. Вам предоставляется, сэнсэй, продемонстрировать свое искусство в топологическом анализе…
