Елене Костюкович
Соня Солодова, средних лет сухощавая женщина с ясными злыми глазами, уловила смысл жизни после развода с мужем. Смысл оказался в еде, вернее, в питании. Но открылось это постепенно. Володя-то ушел неожиданным рывком, после десяти лет тихого монотонного брака собрал вдруг вещи, сказал, что уходит, – и съехал. Соня поначалу впала в бесслезный столбняк, потом принялась за уборку. Первым делом отмыла начисто кухню, чтобы никакого жира, вечно летящего с раскаленных сковород во все стороны, больше не было. Володя каждый день ел жареное мясо, особенно любил свинину. Жарил ее сам, на старой чугунной сковороде, на разогретом сливочном масле. Соню к этому делу не допускал.
За двое суток прилежного оттирания запах кухонной жарехи сменился абстрактным запахом моющего средства, к еде никакого отношения не имевшим… Из кухни Соня распространилась с уборкой на всю полуторакомнатную квартиру. Убирала подробно, изгоняя следы мужа и запахи, с ним связанные, – выбросила несколько книг по металловедению и пачку инструкций к каким-то домашним приборам, а также его старые рубашки, хотя и выстиранные, но хранившие дух табака и пережаренного мяса. Выбросила даже его зимнюю шапку, выпавшую из шкафа. «Чтоб следа твоего не было!» – этого Соня не думала, а скорее душой и телом изъявляла.
Страстно скребла каждую половицу, отдраила окна, залезла во все углы. А когда произвела эту полную санитарную обработку, распылила по квартире полфлакона французских духов Aqua Allegoria, которые выиграла в новогодней лотерее на службе, когда еще работала. Запахло счастьем и догадкой, что обещания, в детстве как будто данные, а потом отнятые, снова забрезжили и просто повисли в воздухе. Запах этот приходил в квартиру извне и имел родственное отношение к духам Aqua Allеgoria.
Первую неделю Соня ничего не ела – пила чай, догрызала утомившиеся от лежки яблоки с садового участка двоюродной сестры Нели, а когда вспомнила вдруг, что давно не ела толковой еды, сварила гречневую кашу из крупы, что хранилась в отмытом кухонном шкафу. Когда Соня доела последнюю ложку безвкусной каши, которую и посолить забыла, приехала Неля, не с пустыми руками, а с яблоками и бруском самодельного мармелада.
Жизнь пожилой Нели вся проистекала на шести сотках садового участка, превращенного ее безумным трудолюбием в плантацию, родящую овощи, фрукты, травы и цветы, а убогая будка была хранилищем пищевых драгоценностей. Очень эффективное у нее было хозяйство… Год тот был яблочный, и Неля уже наполнила свои стеллажи шеренгами одномастных банок, снабженных этикетками, на которых значился год и грядка, а также наименование продукта и номер яблони… Яблонь было четыре – три были сорта мельба, с красным веселым штришком, а четвертая антоновка, самое позднее яблоко, прекраснейшее снаружи и внутри. Полки были забиты до отказа добрыми заготовками, а яблоки все не кончались, так что Неля делилась излишками с Соней и со своей бывшей начальницей, приличной женщиной восточного происхождения.
Сели пить чай. Неля рассказала про мелочно-яблочные страдания, а Соня не сказала ни слова о главном событии, уходе мужа. Пышная и складчатая Неля, отрезав четверть привезенного мармеладового бруска и положив себе на блюдце, привычно позавидовала:
– А ты, Соня, я смотрю, безо всякой диеты худеешь… А я в том году перемучилась с диетой этого Дюкана, похудела на три килограмма, а потом плюнула и пять набрала! Ни пирожна, ни конфетки, одно мясо, белки эти, скукота какая-то, и весь день только об одном думаешь – чего бы вкусненького съесть… А ты безо всякой диеты всю жизнь тощая… Ты-то чего ешь?
Соня засмеялась: «Яблоки твои всю неделю ела… кашу вот сварила…» О стройности Соня сроду и не думала, ела что было, что под руку попадало и чтобы в очереди особо не стоять. Рыбу Соня не любила.
Даже брезговала. Жирное все казалось ей несъедобным – как есть землю из цветочного горшка или коричневое хозяйственное мыло.
А мясо само ушло из ее дома вместе c Володей.
В общем, несерьезно она питалась.
После Нелиного ухода Соня поняла, что воздух в квартире делается все лучше не сам собой, а от яблочного присутствия. И еще поняла, что никакой другой еды и не надо, вот так и хорошо. Доедала из чувства долга, что было из крупяных запасов, но чувствовала, что каши только радость портят и утяжеляют тело. Одни только яблоки не нарушали счастливой легкости. Когда Нелины яблоки стали подходить к концу, Соня поняла, что идти в гастроном ей не хочется. Там на нижнем этаже были вина в бутылках, бакалея и всякая хозяйственная мелочь. Все ненужное. На втором – мясо-рыба. Как она представила себе эти прилавки, почувствовала, как дохнуло на нее вражеское присутствие. И не пошла никуда… Оставалось еще четыре яблока, и она резала их на тонкие ломтики, чтобы хватило на подольше…
«Как же я столько лет жила с этим мясом?» – удивлялась про себя Соня, и думала она в этот момент только о том мясе, что лежало всего несколько месяцев тому назад в холодильнике, а вовсе не о мужчине, который его приносил в дом…
Ела Соня яблочные ломтики помалу и подолгу. Сидела на кухне, лицом к окну, на месте, где прежде сидел Володя, и глаз ее радовался листве, которая всегда самой яркой и притягательной для глаза была как раз против окон ее третьего этажа. Правда, картина эта уже слегка зажелтела, стала лысеть.
