Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
черным полотенцем, которое мать брала, когда красила волосы, и кричала ему: «Ваша честь, я протестую!» Затем с помощью арабеска я прокладывала себе путь к победе в этом деле.
Для торжественного открытия мы украсили студию моей матери воздушными шарами и флажками, чьи треугольники растянулись по комнате в виде радужной ухмылки без губ. На розовой стене я нарисовала черным акрилом логотип: четыре неправдоподобно худых силуэта, от самого высокого с вытянутой ногой над головой в девлоппе, до женщины в V-образном приседе, ноги которой отрывались от земли на сорок пять градусов без единого дрожащего мускула. Мать заказала на открытие именитую труппу Jazzworks, в которую сама входила, и дала жителям Южного Джерси почувствовать, каким прекрасным может быть танец.
Мы с матерью ездили на поезде в Филадельфию, и пока ее труппа репетировала по три-четыре часа, я бродила по городским кварталам, заходила в La Boulangerie за круассаном, пропускала мимо ушей предостережения матери не встречаться взглядом с бездомными и опускала мелочь в их кофейные чашки. Наш дом находился в двадцати минутах езды от Филадельфии, но с тем же успехом это могла быть и другая планета. Я постоянно надеялась, что после репетиции она скажет мне: «Давай останемся здесь».
Танцоры из Jazzworks были совсем не похожи на добропорядочных Джина Келли или Фреда Астера, на выступлениях которых я росла. Они были с декольте и блестящими телами, от них веяло грубостью и недосказанностью. Но когда все эти таланты теснились на одном этаже, я не могла оторвать глаз от своей матери, от ее движений, таких быстрых, таких резких, от ее тела, полностью ей подвластного. Я хотела быть ею: вести тридцать пять уроков в неделю; приходить домой после девяти, потная и затянутая в лайкру; съедать на ужин половинку грейпфрута и шесть крохотных кусочков куриной грудки на гриле. Я хотела быть худой, видеть свои ребра, проступающие сквозь балетный купальник, втягивать живот и ходить в полный рост, с вытянутой лебединой шеей. Я хотела листать такие каталоги, как Costume Gallery и Curtain Call, планировать целое шоу, воплощать в жизнь свое видение. Я хотела, чтобы моя голова была забита хореографией, а не глупыми историями, которые я придумывала – чем-то, что другие люди могли видеть, чему они могли аплодировать.
Мы с матерью танцевали вместе столько раз, что невозможно сосчитать. Мы выходили на сцену, софиты обогревали нас, сверкание наших блесток и теней для век долетало даже до зрителей в последнем ряду, затем мы подмигивали друг другу, прежде чем сменить номер и исполнить жете, попадая точно в цель и выравнивая ряд, в котором мы стояли. Иногда мы ухмылялись и исполняли па-де-бурре друг рядом с другом и говорили: «О черт!» Если мы пропускали какое-то движение, зрители не подозревали о нашей уловке, и в этот момент все налаживалось. Для меня остается загадкой, как мы могли настолько синхронизироваться на сцене и быть настолько далеки друг от друга вне сцены.
Я думала, что хочу стать танцовщицей, но на самом деле я желала обрести самостоятельность. Наблюдая, как моя мать обретает ее, я испытывала сложное чувство гордости. Она делала что-то для себя, что-то, что не было связано с отцом. Даже не вспоминайте тут всю эту чушь про «место женщины – дома». Моя мать получала то, что хотела сама. Если бы тогда я знала слово «феминизм», то подняла бы вверх свой маленький кулачок в знак солидарности. Но за эту автономию приходилось платить, и она не могла видеть ту цену, которую платит. Еще бы, она ведь чаще отсутствовала, чем была дома.
* * *
Мы с Майком были беспризорными детьми, хотя так себя не называли – даже не знали такого определения. Сначала мать наняла няню, которая жила на нашей улице, чтобы та присматривала за нами после школы, но она была где-то не здесь – а скорее всего, под чем-то, – во время первой встречи она испекла замороженную пиццу тестом вверх и уставилась в пространство, пока дым наполнял комнату. После этого мы оказались предоставлены сами себе.
В восьмидесятых вовсю ходили слухи о белом фургоне, который ездил по улицам и забирал детей, поэтому наша задача была идти домой быстро и не раздумывая, но я больше всего на свете любила идти не спеша и наблюдать за природой. Я могла десять минут рассматривать листик в форме рыбы, держа его за черешок, и с удивлением глядеть, как он плавает в воздухе передо мной. Если дорогу мне перебегал снегирь, то удивительно, как надолго я замирала и неподвижно смотрела, как он собирает хвою и траву для своего гнезда. А еще я была превосходной пинательницей разных камней, лучшей во всей округе.
Хотя никто еще не догадался, что слово stranger рифмуется со словом danger [5], было ясно, что все в мире верят: то, что способно причинить вам вред, находится где-то там, в руках у какого-то неизвестного психа, полного злых намерений. Нельзя сказать, что это было совсем уж неверно. Когда мне было четыре года, позвонил какой-то мужчина и сказал, что я выиграла конкурс красоты, а потом попросил мой адрес. «Ты такая красивая», – сказал он. Однажды мой отец должен был забрать меня с занятий гимнастикой. Мне очень нужны были очки, у меня сильная близорукость, так что я села не в ту машину. Вместо того чтобы сказать: «Дорогуша, ты ошиблась», – водитель провел ладонью по моему подростковому бедру, пока его пальцы не коснулись моей промежности. И ведь этот мужчина – чей-то отец.
В промежуток со средней до старшей школы взрослые мужчины лапали меня четыре раза, насколько я помню. Однажды я проехала через небольшой участок леса на велосипеде, чтобы купить конфеты, и увидела мужчину, который стоял неподалеку. На моем обратном пути он махал мне своим членом, агрессивно посмеиваясь над тем, что мне было это неприятно. В другой раз два мальчика погнались за мной в другой участок леса с ножом, просто чтобы один из них показал мне свои причиндалы. Другой мальчик приставил нож к моему горлу, прижав меня к земле; он был еще так мал, что казалось, не знал, что делать дальше.
Я могла бы продолжать еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и еще. Еще и
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
