стола и вытащил несколько пакетов. Из одного вытряхнул на стол обрезки лотерейных билетов. Из другого — обломки бритвенных лезвий. В невысокой коробочке стоял пластмассовый початый пузырек с клеем.
— Все это находилось в вашем мусорном ящике, — пояснил следователь.
Варейка был обескуражен. Он ответил, не скрывая смущения:
— А правда, что можно сказать, когда такие доказательства находят у тебя в доме?.. Мне остается лишь одобрить вашу оперативность, капитан... Но, — и тут он приободрился, — рук не подниму... Разве я должен отвечать за то, что находят у меня в мое отсутствие?
— При обыске были понятые и работник ЖЭКа, — сказал следователь. — Или вы думаете?..
— Нет, нет, боже упаси! — вскричал Варейка, отталкивая руками воздух. — Я подумал совсем о другом... Когда Урлин приходил с этим к Вилкову, тогда ведь не было представителей власти и понятых. Так кто же подбросил мне эти обрезки и обломки? Себе вы этот вопрос задавали, капитан?
— Но если у Вилкова был настоящий билет, зачем же все это устраивать?! — не выдержал следователь.
— Зачем?.. Но он же хотел два выигрыша. Ему одной «Волги» оказалось мало, или он вам не признался в этом? Или не так?!. И вот, имея как основу настоящий билет, прикрываясь им, он мог не один, а два, три, десяток билетов сфабриковать! Показал целый, всучил липовый, заявлять-то пойдет не всякий. Раз купил за двойную или хотя бы за полуторную цену. Ведь спросят, черт возьми, на какие деньги купил. Дельцы, товарищ капитан, если уж горят, то стойко и молча. Они те же воры, только масштабом крупнее, но с той же психологией. А разве вор пойдет за помощью к правосудию. Нет, у них, у дельцов, свой правеж.
— Но ведь Вилков сам заявил, — следователь не опровергал доводы подозреваемого, а, словно приняв его версию, через спор с ним хотел убедиться в ее основательности.
— Я же его не знаю, товарищ капитан, — сказал Варейка. — На вид — лопух. Билет пропал, куда деваться, жалко, побежал заявлять... Хотя в душу не влезешь... — И он замолчал. Будто сдерживал себя. Но решился:
— Урлин.
— Что — Урлин?
— Его рук дело. Больше ничего не скажу...
Капитан вызвал Урлина.
— Какой билет фотографировался?
— Конечно, тот, что был у Вилкова. Я сам видел.
— Посмотрите на фотоснимки. Они отпечатаны с пленки, изъятой у Варейки.
Урлин взял. В его глазах была растерянность.
— Как передавался билет? Меня интересует очередность.
— Вилков отдал его Варейке, а тот передал Сысоеву.
— Нет, не совсем точно, — возразил следователь. — Сначала билет Вилков передал вам, а вы в свою очередь Варейке. Так они оба показали.
— Какая разница?
— Если бы билет не подменили, это бы не имело значения. Следствию важно узнать, на какой стадии это произошло.
— Вот как! — вспыхнул Урлин. — Уж не подозреваете ли вы меня?
— А почему мне не подозревать вас? — сказал следователь. И спросил: — Вы знали о том, что Варейка был судим?
— Я... знал.
«Даже если ты не виноват, эта встряска пойдет тебе на пользу, — подумал Раев, глядя на струсившего студента. — Интересно, почему ты выбрал такую благородную профессию? И влез в такую грязь. В чем вообще люди видят свое призвание, когда выбирают работу? Наверно, не попал в один вуз, подался в другой. С такой психологией что он подскажет тем молодым, которые стремятся к нему с волнующими их вопросами, за помощью, чему научит? Да разве учат, наставляют, воспитывают лишь юных? Вот, к примеру, обратился к нему Вилков...»
Но еще темнее был для Раева Варейка. «Зачем ему диплом учителя?» — думалось Раеву. Ему даже страшно стало, когда он представил, как такой человек входит в светлый класс, встает перед детьми, которые чистыми, как их сознание, распахнутыми настежь глазами будут смотреть на него и ждать святого слова учителя. Неважно, какой предмет ведет учитель. Он — Учитель, и любое его слово свято, истина. Так понимал Раев звание педагога.
* * *
Шел второй день следствия, и казалось, сделано немало: все участники дела в сборе, есть вещественные доказательства. Но где ясность?
Раздался телефонный звонок. Раев снял трубку. И то, что ему сообщили, внесло в дело еще большую путаницу. Звонил сотрудник республиканского отдела БХСС. Он предупредил Раева, что потерпевшего Вилкова еще до похода к Варейке вызывали в их отдел, где его строго предупредили, чтобы он оставил затею с продажей билета.
— Не разыграл ли он всю эту историю, чтобы замаскировать спекуляцию? — сказал звонивший сотрудник. — Ты ему не слишком доверяй. Может, он уже продал билет... Во всяком случае нас он не послушал.
Раев поблагодарил коллегу.
«Так кто же подменил билет? Сам Вилков? Урлин? Варейка с Бугровым? Или за кем-то из них скрывается пятый, которому поручено хранить билет и представить его следствию, если соучастнику станет худо? — И решил: — Ключ к разгадке — обрезки билетов». И первым вызвал Вилкова.
— Купил один, случайно, вместо сдачи дали, когда за квартиру платил. Я еще брать не хотел, кассирша уговорила, — ответил Вилков.
— У меня билетов не было, — сказал Урлин...
— Не покупал, — ответил Варейка...
— Не имел, — Бугров...
Раев продолжал искать. Беседовал с их товарищами по работе, учебе, соседями. Снова встретился со знакомой Вилкова, допросил Регину.
Встреча с еще одним свидетелем — Яновским, соседом Варейки.
— Да, у меня были билеты, — ответил он. — Погодите... Сейчас посмотрим. У меня ведь были записаны номера.
Свидетель стал листать записную книжку. Раев замер в напряжении.
— Вот запись, — Яновский протянул книжку капитану.
Сколько человек показало, что не имело билетов, сколько не записали номеров, у скольких не совпадали записанные... Капитан смотрел и не верил глазам: 33301—047! Для него это выигрыш не дешевле «Волги». Конечно, иные скажут: «Подумаешь, открытие!» Но не только следователям или сыщикам — ученым, изобретателям, геологам, коллекционерам, всем пытливым людям знакомы эти острые, волнующие моменты.
— «Волгу» не выиграли? — спросил следователь, сдерживая радость.
— Не выпало счастье, — свидетель засмеялся.
Засмеялся и Раев.
Свидетель не знал, зачем у него спрашивали о никому уже не нужных билетах, пустых бумажках. Но он понимал, что они важны для следствия.
— У вас эти билеты не сохранились случайно? — спросил следователь.
— Нет...
