всегда побеждала! Самой главной её победой в далекой молодости был, конечно, будущий император Николай, её дорогой Ники, но вершиной её жизни, безусловно, стало сегодняшнее имя: её светлость великая княгиня Романова! Правда, официально ей дали фамилию Романовская-Красинская, но довольно часто она делала вид, что ошибается. Она представлялась как Романова! Именно Романова! Так ей нравилось больше. Жаль только, что ни отец, ни мать не дожили до этого её триумфа!
Улыбнувшись воспоминаниям о своих жизненных приключениях, Матильда надела очки, раскрыла книгу и слегка поправила бра, чтобы свет падал прямо на страницы.
Что ж, Весли Джексон, давай почитаем и о твоих приключениях.
Глава 9
На следующий день после приёма у мэра Дима Измайлов с большим букетом белых роз ровно в одиннадцать часов утра, как и договаривались, постучал в номер Галины Сергеевны Улановой.
– Войдите, – раздался приятный голос.
Балерина, в лёгком платье из крепдешина, поднялась навстречу из глубокого кресла, стоящего у окна.
– Рад вас видеть в таком красивом обрамлении, – подразумевая цветы, заполнявшие её номер, сказал юноша.
Вазы стояли на всех столиках, на подоконниках и полу, создавая некоторые трудности в передвижении. Целуя ей руку, Дмитрий протянул свой букет.
– А это мой вклад в вашу оранжерею.
– Благодарю, – прозвучал нежный голос балерины.
Из другого кресла, стоящего около журнального столика, поднялся приятного вида пожилой мужчина со светлыми волосами, подёрнутыми сединой. Его приветливое лицо располагало к себе, а на губах блуждало подобие улыбки.
– Разрешите представиться, – обратился он к юноше. – Евгений Петрович Кудряшов.
Мужчина протянул руку.
– Дмитрий Измайлов, – пожимая крепкую и крупную ладонь, ответил Митя.
– Вы репортёр? – поинтересовался мужчина.
– Журналист, – поправил его Измайлов. – Я пишу статью о гастролях русского балета, но без интервью с мадам Улановой эта статья будет не полной.
– Понимаю, – ответил Кудряшов и снова сел в кресло. – Вы довольно чисто говорите по-русски. Странно. Ведь вы родились в Париже?
– Да. Но нянька у меня была русская, родители с детства говорили со мной только по-русски, да и до сих пор общаются со мной только на русском языке.
– И кто же ваши родители? Фамилия у вас такая звучная. Мне даже кажется, что я её где-то слышал, – задумался ненадолго полковник. – Ах да! В Москве есть район Измайлово. Вы, как я полагаю, князь, а измайловский парк и дворец принадлежали раньше вашей семье?
– Отвечаю вам «нет» сразу на оба вопроса. Во-первых, я не князь, а граф. Во-вторых, в селе Измайлово находилась подмосковная летняя резиденция императора. И парк, и дворец принадлежали Романовым, а наше поместье было более чем в двухстах верстах к югу от Москвы. Но какое это теперь имеет значение? – широко и приветливо улыбнулся мужчине Дмитрий.
– Действительно, никакого! – усмехнулся Кудряшов. – Приступайте к своей работе, а я тихонько посижу здесь. Надеюсь, я вам не помешаю? – обратился он к Галине Сергеевне.
– Что вы, Евгений Петрович! – замахала руками балерина.
Перед тем как отвечать на любой вопрос, который задавал ей журналист, Уланова бросала взгляд на мужчину, как бы спрашивая его: «Можно?», и только после этого начинала говорить. «Кто он? – задавался вопросом журналист. – Её секретарь? А может, человек КГБ, контролирующий ответы своих подопечных?» Во всяком случае, если он и был из «органов», то Диме его присутствие не мешало. Он не собирался задавать никаких провокационных вопросов, даже если бы этого загадочного Евгения Петровича и не было в комнате. Измайлова интересовала только личная жизнь балерины, начиная с детства, а также то, как в дальнейшем Галина Уланова думает строить свою жизнь. Не собирается ли на пенсию? Свой возраст она не скрывала, а потому Дмитрий не счёл этот вопрос бестактным. Нормально его восприняла и сама балерина.
– Выйдя на пенсию, буду больше уделять времени дому, – рассмеялась она.
– У вас большая семья?
– К сожалению, нет. Только я и муж, – ответила Уланова с лёгкой грустинкой в голосе, но тут же, словно стряхнув с себя какие-то неприятные воспоминания, улыбнулась. – Он один стоит десятерых. Очень требовательный. Может, потому, что очень талантливый.
– Простите, он тоже из мира искусства?
– О да. Работал у самого Станиславского. Был актёром. Потом создал свою студию. А сейчас руководит Театром Моссовета. Завадский Юрий Александрович, – гордо произнесла она имя мужа. – Но хочу вам сказать, что в этом году я ещё на пенсию не собираюсь! – кокетливо взглянула на Дмитрия Уланова. – Следующий зимний сезон точно проведу на сцене.
– Я рад! – искренне воскликнул Дмитрий.
Неожиданно интервью было прервано.
– Вы достаточно помучили нашу приму, – поднялся с кресла Кудряшов, взглянув на часы. – Галина Сергеевна говорила, что вы обещали уложиться в полчаса. Так вот, молодой человек, ваше время давно истекло.
Балерина тоже сразу поднялась и заторопилась.
– Да. Извините, – сказала она.
– Не смею задерживать, – убрал свой блокнот в сумку Дмитрий. – Последнее пожелание, если возможно… – проговорил он, посмотрев сначала на балерину, потом на мужчину.
– Какое? – напрягся Кудряшов.
– Мне хотелось бы сфотографировать мадам Уланову в номере среди этого изобилия цветов.
– А, – сразу расслабился мужчина. – Это пожалуйста. Только поскорее. У нас своё расписание.
Дмитрий сделал несколько фотографий и, довольный проделанной работой, вышел в коридор. Его поразило то, что такого уровня балерина жила не в номере люкс, чего, безусловно, заслуживала, а в номере пусть и более просторном, чем обычный, но всё-таки состоящем всего лишь из одной комнаты. Было в этом что-то противоестественное! Хитрый журналист просто обязан был сделать эти фото! И он их сделал! Он сумел запечатлеть на плёнке гениальную балерину не только на фоне цветов, но и на фоне стоящей тут же кровати и бельевого шкафа. Пусть читатели знают, как скромны великие советские артисты!
Покончив со статьёй, Измайлов направился к лифту. Теперь он собирался осуществить своё самое сильное желание со вчерашнего вечера: увидеться с Леночкой! Вместе с ним в лифт сел какой-то молодой человек, непонятно откуда вдруг появившийся.
– На выход? – бодро спросил он по-русски.
– Нет-нет. Мне на второй этаж, – ответил Дима.
«Наверно, кто-нибудь из труппы, – подумал он. – Странно только, почему он обратился ко мне по-русски. Ведь он меня не знает». Но забивать себе голову подобными вопросами юноша не стал и спокойно вышел на втором этаже. Он видел, как молодой человек, приветливо улыбнувшись на прощание, слегка задержался, явно наблюдая, в какой номер он пойдёт, а затем лифт поехал вниз.
«Какой любопытный», – подумал Дмитрий и постучал в дверь. Раздался девичий голос:
– Войдите!
* * *
Леночка застыла в изумлении. Она-то боялась, что вообще больше не увидит Дмитрия в Париже, а он на следующее же утро после
