8
Конвейер бездействовал вот уж без малого полтора часа. Почему — никто, похоже, толком не знал. Билл Андертон стоял во дворе, под погрузочной платформой, окруженный рабочими из бригады герметизации и из механических мастерских, — окруженный, но не участвующий ни в их немногословной шутливой беседе, ни в импровизированной футбольной игре, которой предавались человек десять из них. Он курил пятую или шестую сигарету, стряхивая пепел в холодную чайную гущу, оставшуюся в его пластиковом стаканчике. Время от времени Билл глубоко затягивался, выпуская плотный дым, который смешивался в морозном воздухе с парком дыхания, срывавшимся с растрескавшихся губ его товарищей. Со стороны казалось, будто в этот сырой ноябрьский день курят все до единого.
Мимо прошествовала знакомая сухопарая персона в темно-сером костюме, также без устали дымящая сигаретой. То был Виктор Гиббс, землистое лицо коего сообщало ему большее, чем обычно, сходство с трупом. Он кивнул Биллу, тот кивнул в ответ, ощутив облегчение от того, что попыток завязать неторопливый разговор вроде бы не предвидится. Однако облегчение это протянуло недолго. Сделав несколько шагов, Гиббс поворотил назад и подошел к Биллу, улыбаясь смущенно и вкрадчиво.
— А я к вам в претензии, брат Андертон, — начал он. — Несколько месяцев назад я послал вам письмо. Помните?
Билл помнил его отлично, однако ответил:
— Я получаю много писем.
— Я писал насчет мисс Ньюман. Для меня и для вас — Мириа-м.
Разговаривать на эту тему Билл никакого желания не испытывал. В трех футах отсюда, за стеной механических мастерских, стояла душевая, в которой он и Мириам не далее как вчера любили друг дружку. Торопливо и грубо, как и всегда. Чем сильнее запутывался, в смысле эмоциональном, их роман, тем более безрадостными и недовершенными казались им неловкие эти свидания. Обсуждать Мириам с кем бы то ни было Билл не желал. Тем более здесь. А уж с Гиббсом не стал бы делать это нигде.
— Ваша жалоба прошла исчерпывающую проверку, — сказал он. — Третьими лицами. По их заключению, она совершенно безосновательна.
— Однако ответа я так и не получил.
— Это мое упущение. Бывает, что система не срабатывает.
Гиббс, поняв, что очутился в тупике, отвел взгляд.
— Очаровательная девушка, эта Мириам, — помолчав, сказал он. — Очень… соблазнительная. На нее здесь многие глаз положили. Хотя, готов поручиться, все они остались с носом. — Он нахмурился, сделав вид, будто его посетила новая мысль; Билл, впрочем, не сомневался, что все это — часть хорошо продуманной игры. — Знаете, что, по-моему, привлекает этих курочек в мужчине? Что их распаляет?
— Курочек? — презрительно переспросил Билл.
— Власть, брат Андертон. Вот что. Они по ней с ума сходят. Совершенно теряют голову.
Билл заставил себя взглянуть на Гиббса. Чего ему совсем не хотелось, так это встречаться с Гиббсом глазами.
— Не оставить ли нам эту тему, Гиббс? Откровенно говоря, ваше мнение о ней меня нисколько не интересует.
— Что же, достаточно честно. Просто мне казалось, что человеку вроде вас приятно будет услышать об этом. В конце концов, вы же источаете власть каждой порой вашего тела. Эти люди, — он махнул рукой в сторону гоняющих мяч рабочих, — готовы сделать по вашему слову практически все, верно? А кстати, что тут, собственно, происходит сегодня? Вы снова призвали их к забастовке?
Билл мог бы ответить на эти подковырки по-разному. Мог просто уйти, мог намекнуть, что кто-то присваивает деньги Благотворительного комитета, о чем он пока никому не сообщил. Однако Билл просто решил хранить невозмутимость — до поры до времени.
— С час назад на конвейер рухнул кузнечный молот. Мы ждем, когда приедут ремонтники.
— Знаете, это довольно занятно, — сказал Гиббс. — Я заметил, что всегда, когда такое случается, — а случается оно нередко, едва ли не раз в две недели, — все происходит непременно перед обеденным перерывом, так что заполучить техника раньше двух никак не удается, а пока ремонт закончится, пока все опять заработает, проходит еще полдня. Компания тем временем сколько машин теряет? Шестьдесят? Семьдесят?
