На острове моих воспоминаний. Есть серый дом. В окне цветы герани. Ведут три каменных ступени на крыльцо… В тяжелой двери медное кольцо. Над дверью барельеф – меч и головка лани. А рядом шнур, ведущий к фонарю… На острове моих воспоминаний. Я никогда ту дверь не отворю!..
Ну да, они все жили, кто больше, кто меньше, «на острове своих воспоминаний»… Бунин называл Тэффи «истинной, неизменной радостью» и при встрече сразу же шел к ней с каким-нибудь шутливым приветствием:
– Целую ваши ручки и штучки-дрючки.
Причем можно было не сомневаться, что ответ Тэффи окажется подобающим:
– Если ручки хоть редко, но целуют мне, штучки-дрючки уже лет пятьдесят никто не целовал!
Впрочем, она лукавила.
Словно в награду за все потери и лишения, за многажды потерянных мужчин, как «бабников», так и «однолюбов», судьба даровала ей встречу с человеком, который стал ее большой любовью.
Впрочем, как и водилось у Тэффи, встреча их произошла весьма забавно.
Для начала надобно сказать, что хоть она меняла мужчин как перчатки и вроде бы никем особенно не дорожила, а все же ценила своих поклонников – чем дальше, разумеется, тем больше. Красавица Ирина Одоевцева, которая в пору парижских встреч с Тэффи была еще молода (а Тэффи, увы, уже нет!), получала от нее такие уроки «хорошего тона»:
– Поклонника надо холить и бережно к нему относиться. Не то, чего доброго, он сбежит к вашей сопернице. Тогда-то вы пожалеете, белугой заревете, да поздно будет. Она-то его не отпустит. Мертвой хваткой в него вцепится, чтобы вам насолить. По своей вине с носом останетесь.
Иногда Ирина пыталась «открыть ей глаза» на какого-нибудь господина:
– Ну как вы можете часами выслушивать глупейшие комплименты? Ведь он идиот!
На это Тэффи, посмеиваясь, отвечала:
– Во-первых, он не идиот, раз влюблен в меня. А во-вторых, гораздо приятнее влюбленный в меня идиот, чем самый разумный умник, безразличный ко мне или влюбленный в другую дуру!
Чисто женский и весьма практичный подход!
В благодарность за урок Ирина рассказала Тэффи, что еще в Петербурге некий их общий знакомец клялся, что считает Тэффи самой интересной и очаровательной женщиной из всех, кого ему приходилось встречать в жизни, и всегда отзывался о ней с восторгом. Тэффи, выслушав это, вся вспыхнула, расцвела улыбкой и, обняв Ирину, трижды расцеловала:
– Какая вы милая! Спасибо, спасибо, что не скрыли. Приятное-то уж редко кто передает, вот неприятное-то уже всегда – незамедлительно и с удовольствием. Но как жаль, что он не сказал мне этого еще тогда, в Петербурге!
«Он» не сказал, зато сказал другой. Тикстон тоже считал ее «самой интересной и очаровательной из всех, кого ему приходилось встречать в жизни…»
Хоть произросла из их встречи пылкая и в то же время романтическая страсть, познакомились они весьма забавно: на конкурсе красоты.
